Ко мне не ворвется корыстный убийца, меня не раздавит шальной автомобиль, на меня не свалится
болезнь ребенка, ко мне не подкрадется из темноты жестокое предательство — моя мысль свободна, мое сердце спокойно, моя душа ясна и светла.
Бабушка не могла уехать из Петербурга в Протозаново так скоро, как она хотела, — ее удержала
болезнь детей. Отец мой, стоя на крыльце при проводах Функендорфов, простудился и заболел корью, которая от него перешла к дяде Якову. Это продержало княгиню в Петербурге около месяца. В течение этого времени она не получала здесь от дочери ни одного известия, потому что письма по уговору должны были посылаться в Протозаново. Как только дети выздоровели, княгиня, к величайшему своему удовольствию, тотчас же уехала.
Анна Павловна. Что же тут удивительного? Человек принял участие в
болезни ребенка, сочувствовал, помогал, и она благодарна. И кроме того — отчего же ей не полюбить и не выйти замуж за Виктора?
— Даже жаркое лето, — повернулся к ней Караулов, — но именно летом-то и опасны сквозняки и я даже нахожу, что
болезнь ребенка и произошла от неосторожности в этом смысле, неосторожности, которую в дороге нельзя избежать.
Неточные совпадения
Она называла их и припоминала не только имена, но года, месяцы, характеры,
болезни всех
детей, и Долли не могла не оценить этого.
Она как будто очнулась; почувствовала всю трудность без притворства и хвастовства удержаться на той высоте, на которую она хотела подняться; кроме того, она почувствовала всю тяжесть этого мира горя,
болезней, умирающих, в котором она жила; ей мучительны показались те усилия, которые она употребляла над собой, чтобы любить это, и поскорее захотелось на свежий воздух, в Россию, в Ергушово, куда, как она узнала из письма, переехала уже ее сестра Долли с
детьми.
Но кроме того, как ни тяжелы были для матери страх
болезней, самые
болезни и горе в виду признаков дурных наклонностей в
детях, — сами
дети выплачивали ей уже теперь мелкими радостями за ее горести.
Они поговорили про
болезнь, про
ребенка, про Стиву, но, очевидно, ничто не интересовало Анну.
Не в здравом рассудке сие сказано было, а при взволнованных чувствах, в
болезни и при плаче
детей не евших, да и сказано более ради оскорбления, чем в точном смысле…