В полутемном коридоре, над шкафом для платья, с картины, которая раньше была просто
темным квадратом, стали смотреть задумчивые глаза седой старухи, зарытой во тьму.
Раскиданный на мгновенные, несвязные обломки — мир. На ступеньках — чья-то звонкая золотая бляха — и это мне все равно: вот теперь она хрустнула у меня под каблуком. Голос: «А я говорю — лицо!»
Темный квадрат: открытая дверь кают-компании. Стиснутые, белые, остроулыбающиеся зубы…
Пузатый комод и на нем трюмо в форме лиры, три неуклюжих стула, старенькое на низких ножках кресло у стола, под окном, — вот и вся обстановка комнаты. Оклеенные белыми обоями стены холодны и голы, только против кровати —
темный квадрат небольшой фотографии: гладкое, как пустота, море, корма баркаса и на ней, обнявшись, стоят Лидия с Алиной.
И захолонул: внизу — вписанная в
темный квадрат тени от оконного переплета, размахивая розовыми крыльями-ушами, неслась голова S.
Неточные совпадения
Вправо от дома, по берегу пруда, раскинулся обширный парк, разбитый по-старинному на
квадраты, засаженные внутри березами, елями и соснами, а по бокам вековыми липами, которые образовали, таким образом, длинные и
темные аллеи.
Тёмные стены разной высоты окружали двор, над ним медленно плыли тучи, на стенах разбросанно и тускло светились
квадраты окон. В углу на невысоком крыльце стоял Саша в пальто, застёгнутом на все пуговицы, с поднятым воротником, в сдвинутой на затылок шапке. Над его головой покачивался маленький фонарь, дрожал и коптил робкий огонь, как бы стараясь скорее догореть. За спиной Саши чернела дверь, несколько
тёмных людей сидели на ступенях крыльца у ног его, а один, высокий и серый, стоял в двери.
Сердитый, он несколько раз вскидывал своими сухими глазами на
темные стекла длинного окна, в пазы и щели которого долетали с улиц раздражавшие его звуки, и каждый раз, в каждом
квадрате оконного переплета, ему Мерещились целые группы рож: намалеванных, накрашенных, богопротивнейших, веселых рож в дурацких колпаках, зеленых париках и самых прихотливых мушках.
Полежав, он встал и, ломая руки, прошелся не из угла в угол, как обыкновенно, а по
квадрату, вдоль стен. Мельком он поглядел на себя в зеркало. Лицо его было бледно и осунулось, виски впали, глаза были больше,
темнее, неподвижнее, точно чужие, и выражали невыносимое душевное страдание.