Неточные совпадения
Связанные клятвой, имеющие
слушателем бесстрастного старца, которому чуждо все житейское, мелочное, грязное, они трепетно вливали в мое
ухо горячую исповедь, подолгу останавливаясь на тех, по виду незначительных, но по существу важных подробностях, которые составляют тело события.
Когда рулады сумасшедшего еврея, одержимого какою-то музыкальной манией, достигали чрезмерной напряженности и экспрессии, когда, казалось, его глотка скоро откажется производить какие бы то ни было звуки, а
уши слушателей рисковали потерять всякую способность воспринимать их, Михеич спокойно слезал с окна, подходил к двери еврея и, стукнув связкой ключей, произносил ровным, спокойным голосом:
Он поминутно обегал весь кружок, обступивший Шумкова, и так как был мал, то становился на цыпочки, хватал за пуговицу встречного и поперечного, то есть из тех, кого имел право хватать, и все говорил, что он знает, отчего это все, что это не то чтобы простое, а довольно важное дело, что так оставить нельзя; потом опять становился на цыпочки, нашептывал на
ухо слушателю, опять кивал раза два головою и снова перебегал далее.
Неточные совпадения
Неискусный хотя его напев, но нежностию изречения сопровождаемый, проницал в сердца его
слушателей, лучше природе внемлющих, нежели взращенные во благогласии
уши жителей Москвы и Петербурга внемлют кудрявому напеву Габриелли, Маркези или Тоди.
Каждый день, в течение нескольких часов, быть обязательным
слушателем длинноухих речей и не иметь права заткнуть
уши, убежать, плюнуть или иным образом выразить свои чувства, — как хотите, а такое положение может навести на мысль о самоубийстве.
Рыжий, захлебываясь словами, всё время говорил о чем-то на
ухо человеку с бакенбардами, точно отвечал учителю, хорошо зная урок и гордясь этим. Его
слушателю было щекотно и любопытно, он легонько качал головою из стороны в сторону, и на его плоском лице рот зиял, точно щель на рассохшейся доске. Иногда ему хотелось сказать что-то, он начинал странным, мохнатым голосом:
Словом сказать, еще немного — и эти люди рисковали сделаться беллетристами. Но в то же время у них было одно очень ценное достоинство: всякому с первого же их слова было понятно, что они лгут. Слушая дореформенного лжеца, можно было рисковать, что у него отсохнет язык, а у
слушателей уши, но никому не приходило в голову основывать на его повествованиях какие-нибудь расчеты или что-нибудь серьезное предпринять.
В самом деле, соединение подчеркнутых мною слов очень странно отзывается в
ушах и в уме
слушателя.