Неточные совпадения
Единая мысль разбилась на тысячу мыслей, и каждая из них была сильна, и все они были враждебны. Они кружились в диком танце, а музыкою им был
чудовищный голос, гулкий, как труба, и несся он откуда-то из неведомой мне глубины. Это была бежавшая мысль, самая страшная из змей, ибо она пряталась во мраке. Из
головы, где я крепко держал ее, она ушла в тайники тела, в черную и неизведанную его глубину. И оттуда она кричала, как посторонний, как бежавший раб, наглый и дерзкий в сознании своей безопасности.
Так она кричала, и я не знал, откуда исходит ее
чудовищный голос. Я даже не знаю, кто это был; я называю это мыслью, но, может быть, это была не мысль. Мысли — те, как голуби над пожаром, кружились в
голове, а она кричала откуда-то снизу, сверху, с боков, где я не мог ни увидеть ее, ни поймать.
На громадном туловище сидела, несколько искоса, без всякого признака шеи,
чудовищная голова; целая копна спутанных, желто-седых волос вздымалась над нею, зачинаясь чуть не от самых взъерошенных бровей.
Этот несчастный подол, попадая под ноги Глаши, усиливал ее раздражение до последней степени: ненависть ее к мужу росла, как сказочный богатырь, и касалась своею
чудовищной головой до самого неба.
Неточные совпадения
Когда Самгин, все более застывая в жутком холоде, подумал это — память тотчас воскресила вереницу забытых фигур: печника в деревне, грузчика Сибирской пристани, казака, который сидел у моря, как за столом, и
чудовищную фигуру кочегара у Троицкого моста в Петербурге. Самгин сел и, схватясь руками за
голову, закрыл уши. Он видел, что Алина сверкающей рукой гладит его плечо, но не чувствовал ее прикосновения. В уши его все-таки вторгался шум и рев. Пронзительно кричал Лютов, топая ногами:
Или, может быть, у них не хватает ни времени, ни самоотверженности, ни самообладания вникнуть с
головой в эту жизнь и подсмотреть ее близко-близко, без предубеждения, без громких фраз, без овечьей жалости, во всей ее
чудовищной простоте и будничной деловитости.
Нет ни одной стороны человеческой жизни, где бы основная, главная правда сияла с такой
чудовищной, безобразной
голой яркостью, без всякой тени человеческого лганья и самообеления.
Никому не приходило в
голову жаловаться; наступил какой-то общий
чудовищный, зловещий кошмар; какой-то нелепый гипноз овладел полком.
Я лег на
голых нарах, положив в
голову свое платье (подушки у меня еще не было), накрылся тулупом, но долго не мог заснуть, хотя и был весь измучен и изломан от всех
чудовищных и неожиданных впечатлений этого первого дня.