Это говорил жандарм. Перегнувшись через металлическую решетку, которая отделяла асфальтовую платформу от
работающих, он показывал пальцем на кирпич и настаивал...
Каменщик с бородою, местами белевшей от извести, молча обернулся, — лицо жандарма было строго и внушительно, — молча последовал глазами за его пальцем, взял кирпич, примерил — и молча положил назад. Жандарм строго взглянул на меня и отошел прочь, но соблазн интересной работы был сильнее приличий: сделав два круга по платформе, он снова остановился против
работающих в несколько небрежной и презрительной позе. Но на лице его не было скуки.
И самый мундир его — тоже не настоящее, а так, нарочно, какой-то странный маскарад среди белого дня, пред апрельским правдивым солнцем, среди простых
работающих людей и хлопотливых кур, собирающих зерна под заснувшим вагоном.