И снова, как в ту ночь, я лег
спать в постель не раздеваясь и нетерпеливо ждал минуты, когда за пологом окна я почувствую его присутствие: в этот раз, сгорая от невыносимого возбуждения, я сам готов был позвать своего странного и беспощадного преследователя.
Если эти строки попадутся на глаза самому Химику, я попрошу его их прочесть, ложась
спать в постель, когда нервы ослаблены, и уверен, что он простит мне тогда дружескую болтовню, тем более что я храню серьезную и добрую память о нем.
С лихорадочною страстностью переезжает он с места на место, всходит на горы и сходит с оных, бродит по деревням, удивляется свежести горного воздуха и дешевизне табльдотов, не морщась пьет местное вино, вступает в собеседования с кельнерами и хаускнехтами и наконец, с наступлением ночи,
падает в постель (снабженную, впрочем, дерюгой вместо белья и какими-то кисельными комками вместо подушек), измученный беготней и массой полученных впечатлений.
Через минуту она, совсем раздетая, перешла комнату и,
упав в постель, велела унести свечу. Но чуть Ольга вышла, бабушка постучала ей в стену. Ольга возвратилась и стала в ногах кровати. Княгиня, не оборачиваясь от стены, проговорила:
Домине Галушкинский, редкий наставник наш, говаривал, что любовь есть неизъяснимое чувство; приятнее, полезнее и восхитительнее паче прочих горячих напитков; так же одуряющее самую умнейшую голову, вводящее, правда, часто в дураки: но состояние глупости сей так приятно, так восхитительно, так… Тут у нашего реверендиссиме кровь вступала в лицо, глаза блистали, как метеоры, он дрожал всем телом, задыхался… и
падал в постель, точно как опьянелый.
Неточные совпадения
Почитав еще книгу о евгюбических надписях и возобновив интерес к ним, Алексей Александрович
в 11 часов пошел
спать, и когда он, лежа
в постели, вспомнил о событии с женой, оно ему представилось уже совсем не
в таком мрачном виде.
Упав на колени пред
постелью, он держал пред губами руку жены и целовал ее, и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там,
в ногах
постели,
в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
Но ошибался он: Евгений //
Спал в это время мертвым сном. // Уже редеют ночи тени // И встречен Веспер петухом; // Онегин
спит себе глубоко. // Уж солнце катится высоко, // И перелетная метель // Блестит и вьется; но
постель // Еще Евгений не покинул, // Еще над ним летает сон. // Вот наконец проснулся он // И полы завеса раздвинул; // Глядит — и видит, что пора // Давно уж ехать со двора.
Татьяна, по совету няни // Сбираясь ночью ворожить, // Тихонько приказала
в бане // На два прибора стол накрыть; // Но стало страшно вдруг Татьяне… // И я — при мысли о Светлане // Мне стало страшно — так и быть… // С Татьяной нам не ворожить. // Татьяна поясок шелковый // Сняла, разделась и
в постель // Легла. Над нею вьется Лель, // А под подушкою пуховой // Девичье зеркало лежит. // Утихло всё. Татьяна
спит.
Заметив, что Владимир скрылся, // Онегин, скукой вновь гоним, // Близ Ольги
в думу погрузился, // Довольный мщением своим. // За ним и Оленька зевала, // Глазами Ленского искала, // И бесконечный котильон // Ее томил, как тяжкий сон. // Но кончен он. Идут за ужин. //
Постели стелют; для гостей // Ночлег отводят от сеней // До самой девичьи. Всем нужен // Покойный сон. Онегин мой // Один уехал
спать домой.