Неточные совпадения
Дернуло спину, потом вдавило живот — и ровно застучали колеса по белому камню: въехали на шоссе. Лошадь
пошла шагом, и сразу стало тихо, светло и просторно. В лесу, когда мчались, все казалось, что есть ветер, а теперь удивляла тишина, теплое безветрие, и дышалось свободно. Совсем
незнакомое было шоссе, и лес по обеим сторонам чернел незнакомо и глубоко. Еремей молчал и думал и, отвечая Колесникову, сказал...
— Измучился я тут, —
незнакомым, робким и доверчивым голосом отвечает матрос, — все чудится что-то. Должно, гроза
идет, погромыхивает будто.
Все
шло по обычаю, только с большею против обычного торопливостью, гамом и даже междоусобными драками — озлобленно тащили что попало,
незнакомые незнакомой деревни мужики ругались и спорили.
Собрался наконец с силами и, перестав улыбаться, решительно подошел к тем окнам, что выходят из столовой:
слава Богу! Стол, крытый скатертью, чайная посуда, хотя пока никого и нет, может быть, еще не пили, еще только собираются пить чай. С трудом разбирается глаз от волнения, но что-то странное смущает его, какие-то пустяки: то ли поваленный стакан, и что-то грязное, неряшливое, необычное для ихнего стола, то ли
незнакомый узор скатерти…
И вдруг, непонятный в первую минуту до равнодушия, вступает в поле зрения и медленно проходит через комнату, никуда не глядя,
незнакомый старик, бритый, грязный, в турецком с большими цветами халате. В оттянутых книзу губах его потухшая папироса в толстом и коротком мундштуке, и
идет он медленно, никуда не глядя, и на халате его огромные с завитушками узоры.
Абрам не сказал ничего. Но через несколько дней он как-то встретился мне на улице. С ним рядом
шел незнакомый татарин, длинный, как жердь, и тощий, как скелет. Поравнявшись со мной, Абрам под влиянием какой-то внезапной мысли вдруг шагнул в сторону и очутился передо мной.
Неточные совпадения
Всё хлопает. Онегин входит, //
Идет меж кресел по ногам, // Двойной лорнет скосясь наводит // На ложи
незнакомых дам; // Все ярусы окинул взором, // Всё видел: лицами, убором // Ужасно недоволен он; // С мужчинами со всех сторон // Раскланялся, потом на сцену // В большом рассеянье взглянул, // Отворотился — и зевнул, // И молвил: «Всех пора на смену; // Балеты долго я терпел, // Но и Дидло мне надоел».
Посидев скучный час в темноте, он
пошел к себе, зажег лампу, взглянул в зеркало, оно показало ему лицо, почти
незнакомое — обиженное, измятое миной недоумения.
Остановясь, она подняла голову и
пошла к дому, обойдя учителя, как столб фонаря. У постели Клима она встала с лицом необычно строгим, почти
незнакомым, и сердито начала упрекать:
Как только зазвучали первые аккорды пианино, Клим вышел на террасу, постоял минуту, глядя в заречье, ограниченное справа черным полукругом леса, слева — горою сизых облаков, за которые уже скатилось солнце. Тихий ветер ласково гнал к реке зелено-седые волны хлебов. Звучала певучая мелодия
незнакомой, минорной пьесы. Клим
пошел к даче Телепневой. Бородатый мужик с деревянной ногой заступил ему дорогу.
Наполненное шумом газет, спорами на собраниях, мрачными вестями с фронтов, слухами о том, что царица тайно хлопочет о мире с немцами, время
шло стремительно, дни перескакивали через ночи с незаметной быстротой, все более часто повторялись слова — отечество, родина, Россия, люди на улицах шагали поспешнее, тревожней, становились общительней, легко знакомились друг с другом, и все это очень и по-новому волновало Клима Ивановича Самгина. Он хорошо помнил, когда именно это
незнакомое волнение вспыхнуло в нем.