Неточные совпадения
Они вырвали у него глаза, выбили зубы и оставили тело
на берегу, где оно лежало до тех пор, пока волны Амура не унесли его в
море.
Потом мы узнаем о его маршруте к заливу Де-Кастри и далее по
берегу моря до реки Хои, откуда Петрович проник
на реку Тумнин и спустился по ней до устья.
Второй — по рекам Анюю, Гобилли, Буту, Хуту
на реку Тумнин. Третий — по реке Самарге через Сихотэ-Алинь
на реку Сукпай и по этой последней
на реку Хор к Уссурийской железной дороге. Четвертый — вдоль
берега моря частью
на лодке, частью
на паровой шхуне «Сторож» от залива Ольги до Императорской гавани. [Д. В. Иванов. Основные черты оро-геологического строения хребта Сихотэ-Алиня. «Записки Приамурского отдела Русского Географического общества», 1897 г., том I, вып. 3.]
Вечером я опять почувствовал себя плохо и вышел из дома пройтись по
берегу реки.
На небе не было ни звезд, ни луны, дул ветер с
моря, начинал накрапывать дождь.
На той стороне реки горел костер, и свет его ярко отражался в черной, как смоль, воде.
В сумерки мы дошли до концессии и стали биваком
на самом
берегу моря около обильного водою источника.
На другой день я встал чуть свет. Майданов лежал
на кровати одетый и мирно спал. Потом я узнал, что ночью он дважды подымался к фонарю, ходил к сирене, был
на берегу и долго смотрел в
море. Под утро он заснул. В это время в «каюту» вошел матрос. Я хотел было сказать ему, чтобы он не будил смотрителя, но тот предупредил меня и громко доложил...
Селение Дакты-Боочани находится в лесу
на правом
берегу реки, в пяти километрах от
моря. Тогда было здесь шесть юрт, в которых мы застали всех орочей, съехавшихся сюда с рек Ма, Уй, Хади и Тутто. Юрты из корья, амбары
на сваях, сушила для рыбы, опрокинутые вверх дном лодки, собаки и разные животные и птицы
на привязи — все было уже знакомо мне и напоминало селение Дата при устье реки Тумнина.
Раньше орочей было очень много. По всему побережью
моря, от мыса Хой, что южнее залива Де-Кастри, до Аку, который теперь называется мысом Успения, всюду виднелись их юрты. Те, что жили
на берегу Татарского пролива к северу от Тумнина, назывались Пяка (Фяка). В 1903 году от этих Пяка оставалось только три человека: Пингау и Цатю из рода Огомунка и Тончи из рода Бочинка.
В давние времена несколько орочей отправилось за нерпами, но лед,
на котором они охотились, оторвало от
берега и унесло в
море.
Я хотел сфотографировать
берег и велел вынуть весла из воды. Минут десять я провозился, пока наладил аппарат. Несмотря
на то, что мы не гребли, лодки наши продолжали двигаться вдоль
берега. Нас несло течением. Было ли оно ветвью общего кругового течения в Японском
море или следствием муссона, нагонявшего морскую воду в бухты, откуда она направлялась
на юг вдоль
берега моря, я так и не понял.
Тут же
на отмели валялся плавник, вынесенный рекою в
море и выброшенный обратно волнением
на берег.
За ним километра
на полтора выступает в
море другой тип
берега — плоский с двумя пресными озерами, из которых северное более южного.
Пологий
берег к. юго-западу от мыса Аку слагается из невысоких холмов, спускающихся широкими и пологими скатами к
морю и местами переходящих даже в равнины.
На этом протяжений в
море впадают небольшие речки: Нагача, Ичача, Ича, Уо и река Спасения.
Через несколько минут лодки стали отходить от
берега. Некоторое время слышны были разговоры, шум разбираемых весел, а затем все стихло.
На месте костра осталась только красные уголья. Легкий ветерок
на мгновенье раздул было пламя и понес искры к
морю. Лодки зашли за мысок, и огня не стало видно.
Савушка не хотел приближаться к
берегу, чтобы не наткнуться
на камни, но в то же время не решался и уходить далеко в
море, чтобы не заблудиться.
Морской
берег ночью! Темные силуэты скал слабо проектируются
на фоне звездного неба. Прибрежные утесы, деревья
на них, большие камни около самой воды — все приняло одну неопределенную темную окраску. Вода черная, как смоль, кажется глубокой бездной. Горизонт исчез — в нескольких шагах от лодки
море сливается с небом. Звезды разом отражаются в воде, колеблются, уходят вглубь и как будто снова всплывают
на поверхность. В воздухе вспыхивают едва уловимые зарницы. При такой обстановке все кажется таинственным.
Он узнал также, что
на него возлагается производство съемки по
берегу Японского
моря между мысами Туманным и Успения.
Первые дни работ для Гроссевича были благоприятные. Он довольно быстро подвигался вперед. Местами съемка его выражалась, только одной линией — там, где был обрывистый и скалистый
берег, но там, где открывалась долина, он углублялся в нее
на несколько километров и вновь возвращался к
морю.
Между тем два солдата, оставив Гроссевича
на произвол судьбы, поплыли назад вдоль
берега моря.
От реки Кольмы
берег меняет юго-западное направление
на южное. От прибрежного хребта отходит к
морю множество отрогов. Распадки между ними послужили путями для стока воды. Так образовались мелкие речки: Кольги, Бигиси и Гинугу.
Километрах в семи от реки Гинугу
на самом
берегу моря стоит коническая сопка, своим внешним видом напоминающая сахарную голову. С правой стороны ее есть небольшой красивый водопад, а слева — широкая полоса прибоя, заваленная каменными глыбами. Некоторые из них скатились в
море, образовав нечто вроде маленькой бухточки, защищенной от волнения. Мы воспользовались ею и высадились
на берег. Вандага велел вытащить лодки подальше от воды
на гальку. Здесь мы стали устраивать бивак.
Устанавливая походную метеорологическую станцию, я обратил внимание
на быстрое падение барометра. Надо было ожидать сильного шквала, признаки которого были уже налицо. Тучи спустились совсем низко и, казалось, бежали над самой водой. Горизонт исчез,
море приняло грязножелтую окраску, волны пенились и неистово бились о
берег, вздымая водяную пыль. Вдруг завеса туч разом разорвалась.
На короткое время показался неясный диск солнца.
Люди бегут, падают, опять бегут и стараются собрать веревки. Наконец лодки привязаны, палатка поймана. В это время с
моря нашла только одна большая волна. С ревом она рванулась
на берег, загроможденный камнями. Вода прорвалась сквозь щели и большими фонтанами взвилась кверху. Одновременно сверху посыпались камни. Они прыгали, словно живые, перегоняли друг друга и, ударившись о гальку, рассыпались впрах.
На местах падения их, как от взрывов, образовывались облачка пыли, относимые ветром в сторону.
Заря занималась во мгле. Ночью был крепкий мороз.
На поверхности земли все заиндевело. Вода, скопившаяся в трещинах между камней, промерзла насквозь.
Берег моря, заваленный камнями, показался еще более пустынным.
К восьми часам утра мы перебрались через последний мыс и подошли к реке Нельме.
На другой ее стороне стояла юрта. Из отверстия в ее крыше выходил дым; рядом с юртой
на песке лежали опрокинутые вверх дном лодки, а
на самом
берегу моря догорал костер, очевидно он был разложен специально для нас. Его-то мы и видели ночью. Из юрты вышел человек и направился к реке. В левой руке он держал за жабры большую рыбину, а в правой — нож.
На следующий день мы расстались с рекой Нельмой. Холодный западный ветер, дувший всю ночь с материка в
море, не прекратился. Он налетал порывами, срывая с гребней волн воду, и сеял ею, как дождем. Из опасения, что ветром может унести наши лодки в открытое
море, удэхейцы старались держаться под защитой береговых обрывов. Около устьев горных речек, там, где скалистый
берег прерывался, ветер дул с еще большею силой, и нам стоило многих трудов пройти от одного края долины до другого.
Его спокойствие передалось нам. Удэхеец указал рукой сначала
на восток, а потом
на мыс Туманный. Действительно, лодка перестала удаляться в
море и двигалась теперь вдоль
берега, хотя и в значительном от него расстоянии.
Приближались сумерки,
на западе пылала вечерняя заря. К югу от реки Ниме огромною массою поднимался из воды высокий мыс Туманный. Вся природа безмолвствовала. Муаровая поверхность
моря, испещренная матовыми и гладкими полосами, казалась совершенно спокойной, и только слабые всплески у
берега говорили о том, что оно дышит.
В углу, где скалистые обрывы мыса Суфрен соприкасаются с низменным
берегом, впадает небольшая речка Адими. Пройдя от реки Адими еще 2 километра, мы стали биваком
на широкой косе, отделяющей длинную Самаргинскую заводь от
моря.
Последние дни плавание вдоль
берега моря всех очень утомило, и потому, когда мы увидели удэхейскую юрту
на берегу одной из самаргинских проток, все единодушно решили в ней заночевать.
На другой день стрелок Марунич объявил о своем намерении итти
на охоту. Заявление это было встречено дружным смехом. Ему было поручено заведывание хозяйством, и эту должность он исполнял все время, пока мы плыли вдоль
берега моря на лодках, и пока стояли в фанзе Кивета
на реке Самарге.
Тогда я вспомнил значение Сихотэ-Алиня, протянувшегося параллельно
берегу моря, и, приняв во внимание затяжную весну
на восточном его склоне, велел своим спутникам готовиться к походу.
Восьмого апреля мы подошли к реке Тепты, по которой можно выйти
на реку Мука, впадающую в Ботчи. Это обычный путь для удэхейцев, совершающих зимнее путешествие вдоль
берега моря на собаках.
В селении Улема я застал ороча. Савушку Бизанка, с которым мы плыли
на лодках вдоль
берега моря к реке Самарге. Он сообщил нам, что Иван Михайлович (Чочо), из того же рода Бизанка, обеспокоенный нашим отсутствием, ввиду надвигавшейся распутицы выслал его нам навстречу.
Сначала птицы полетели вразброд, но скоро выстроились большим косяком и направились вдоль
берега моря на север. Одна из птиц осталась
на месте. Она еще была жива. Подойдя ближе, я узнал восточную белобокую казарку.