— Это не то, что бабий век, а, разумеется, в такие года женщины должны нравиться не посторонним, но желать, чтобы их муж любил! — проговорила она и хотела, по-видимому, снова
вызвать мужа на нежности, но он и на этот раз не пошел на то, так что упорство его показалось, наконец, Миропе Дмитриевне оскорбительным.
Наталья всё так же много и деловито молилась, а помолясь и опрокинувшись в кровать, усердно
вызывала мужа к наслаждению её пышным телом. От кожи её пахло чуланом, в котором хранились банки солений, маринадов, копчёной рыбы, окорока. Пётр нередко и всё чаще чувствовал, что жена усердствует чрезмерно, ласки её опустошают его.
Положение Керасивны обозначилось еще решительнее: она приняла
вызов мужа и впала в такое неописанное и страшное экстатическое состояние, что Керасенко даже испугался. Христя долго стояла на одном месте, вся вздрагивая и вытягиваясь как змея, причем руки ее корчились, кулаки были крепко сжаты, а в горле что-то щелкало, и по лицу ходили то белые, то багровые пятна, меж тем как устремленные в упор на мужа глаза становились острее ножей и вдруг заиграли совсем красным пламенем.
Неточные совпадения
Теперь, когда он держал в руках его письмо, он невольно представлял себе тот
вызов, который, вероятно, нынче же или завтра он найдет у себя, и самую дуэль, во время которой он с тем самым холодным и гордым выражением, которое и теперь было на его лице, выстрелив в воздух, будет стоять под выстрелом оскорбленного
мужа.
Опять, как и в первую минуту, при известии об ее разрыве с
мужем, Вронский, читая письмо, невольно отдался тому естественному впечатлению, которое
вызывало в нем отношение к оскорбленному
мужу.
— С французом, с Шарлем укатила! Того вдруг
вызвали в Петербург зачем-то. Ну, вот и она… «Меня, говорит, кстати проводит до Москвы monsieur Charles». И как схитрила: «Хочу, говорит, повидаться с родными в Москве», и выманила у
мужа вид для свободного проживания.
Другое же дело, отдача земли крестьянам, было не так близко ее сердцу; но
муж ее очень возмущался этим и требовал от нее воздействия на брата. Игнатий Никифорович говорил, что такой поступок есть верх неосновательности, легкомыслия и гордости, что объяснить такой поступок, если есть какая-нибудь возможность объяснить его, можно только желанием выделиться, похвастаться,
вызвать о себе разговоры.
Разумеется, его даже не выслушали и водворили обратно в местожительство; но вслед за тем предводитель
вызвал Анфису Порфирьевну и предупредил ее, чтобы она оставила
мужа в покое, так как, в случае повторения истязаний, он вынужден будет ходатайствовать о взятии имения ее в опеку.