Неточные совпадения
В конском снаряжении пришлось сделать некоторые изменения. Из опыта выяснилось, что путы — вещь малопригодная. Они цепляются за пни,
кусты и сильно стесняют движение коней, иногда совершенно привязывая их к месту. Лошади часто их рвут и теряют,
в особенности
в сырую и дождливую погоду. Вместо пут мы купили канат для коновязи, недоуздки
в двойном числе и колокольчики.
Мы уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды, поднялся кверху и превратился
в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно — ничего не видно. Слышно было, как ветер трепал
кусты и деревья, как неистовствовало море и лаяли
в селении собаки.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу,
кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею спал китаец. Я разбудил его и попросил подвезти нас к миноносцу. На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем пошел к себе
в каюту, разделся и лег
в постель.
Вдруг радиус моего кругозора стал быстро сокращаться: навалился густой туман. Точно стеной, отделил он меня от остального мира. Теперь я мог видеть только те предметы, которые находились
в непосредственной близости от меня. Из тумана навстречу мне поочередно выдвигались то лежащее на земле дерево, то
куст лозняка, пень, кочка или еще что-нибудь
в этом роде.
Убегая
в испуге, козуля может делать изумительно большие прыжки через овраги,
кусты и завалы буреломного леса.
Этот день мы употребили на переход к знакомой нам грибной фанзе около озера Благодати. Опять нам пришлось мучиться
в болотах, которые после дождей стали еще непроходимее. Чтобы миновать их, мы сделали большой обход, но и это не помогло. Мы рубили деревья,
кусты, устраивали гати, и все-таки наши вьючные животные вязли на каждом шагу чуть не по брюхо. Большого труда стоило нам перейти через зыбуны и только к сумеркам удалось выбраться на твердую почву.
Дождь
в лесу — это двойной дождь. Каждый
куст и каждое дерево при малейшем сотрясении обдают путника водой.
В особенности много дождевой воды задерживается на листве леспедецы. Через 5 минут я был таким же мокрым, как если бы окунулся с головой
в реку.
Наконец появились предрассветные сумерки. Туман сделался серовато-синим и хмурым. Деревья,
кусты и трава на земле покрылись каплями росы. Угрюмый лес дремал. Река казалась неподвижной и сонной. Тогда я залез
в свой комарник и крепко заснул.
К вечеру погода не изменилась: земля по-прежнему, словно саваном, была покрыта густым туманом. Этот туман с изморосью начинал надоедать. Идти по лесу
в такую погоду все равно что во время дождя: каждый
куст, каждое дерево, которые нечаянно задеваешь плечом, обдают тысячами крупных капель.
В сумерки мы возвратились назад.
В фанзе уже горел огонь. Я лег на кан, но долго не мог уснуть. Дождь хлестал по окнам; вверху, должно быть на крыше, хлопало корье; где-то завывал ветер, и не разберешь, шумел ли то дождь, или стонали озябшие
кусты и деревья. Буря бушевала всю ночь.
В другом месте тонкие длинные ветви ломоноса с мелкими белыми цветами совсем опутали
куст шиповника.
Тогда я понял его. Стрелки бросили ему укор
в том, что оставляемые им сигналы незаметны. Теперь он решил устроить такую преграду, чтобы они уперлись
в нее и остановились. Меня это очень рассмешило. Дерсу навалил на тропе множество бурелома, нарубил
кустов, подрубил и согнул соседние деревья — словом, создал целую баррикаду. Завал этот подействовал. Натолкнувшись на него, Сабитов и Аринин осмотрелись и пошли как следует.
Кедр, тополь, клен, ольха, черемуха Максимовича, шиповник, рябина бузинолистная, амурский барбарис и чертово дерево, опутанные виноградом, актинидиями и лимонником, образуют здесь такую непролазную чащу, что пробраться через нее можно только с ножом
в руке, затратив большие усилия и рискуя оставить одежду свою на
кустах.
Ночь была ясная. Одна сторона реки была освещена, другая —
в тени. При лунном свете листва деревьев казалась посеребренной, стволы — белесовато-голубыми, а тени — черными.
Кусты тальника низко склонились над водой, точно они хотели скрыть что-то около своих берегов. Кругом было тихо, безмолвно, только река слабо шумела на перекатах.
Тоскливо завывал ветер
в трубе и шелестел сухой травой на крыше. Снаружи что-то царапало по стене, должно быть, качалась сухая ветка растущего поблизости
куста или дерева. Убаюкиваемый этими звуками, я сладко заснул.
Начинался рассвет… Из темноты стали выступать сопки, покрытые лесом, Чертова скала и
кусты, склонившиеся над рекой. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно на востоке, позади гор, появилась багровая заря, окрасившая
в пурпур хмурое небо.
В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо стал виден каждый
куст и каждый сучок на дереве. Я смотрел как очарованный на светлую игру лучей восходящего солнца.
Утесы на берегу моря, лес
в горах и одиноко стоящие
кусты и деревья казались как бы другими — не такими, как всегда.
Провожавшие нас удэгейцы бросились к нему и стали осматривать его обувь:
в ней не хватало одного гвоздя. Они развязали его котомку, вынули из нее соболя и сообщили все подробности, при которых он совершил кражу. Китаец, полагая, что за ним подсматривали из
кустов, сознался.
Я хотел было вскрыть один из гробов, но
в это время
в стороне услышал голоса и пошел к ним навстречу. Через минуту из
кустов вышли два удэгейца, только что прибывшие с реки Един.
В нижней части долины почва исключительно наносная: ил и полосы свежего песка, придавившего траву и
кусты, свидетельствуют о том, что
в конце лета места эти заливались водой два раза.
В это время солнце только что скрылось за горизонтом. От гор к востоку потянулись длинные тени. Еще не успевшая замерзнуть вода
в реке блестела как зеркало;
в ней отражались
кусты и прибрежные деревья. Казалось, что там, внизу, под водой, был такой же мир, как и здесь, и такое же светлое небо…
Дерсу еще раз подбросил дров
в огонь. Яркое, трепещущее пламя взвилось кверху и красноватым заревом осветило
кусты и прибрежные утесы — эти безмолвные свидетели нашего договора и обязательств по отношению друг к другу.
Я наблюдал за выдрами из
кустов, но все же они учуяли меня и нырнули
в воду.
Они рубили
кусты и мелкие деревья там, где они мешали проходу нарт, или клали их около рытвин и косогоров
в таких местах, где нарты могли опрокинуться.
Дрова
в костре горели ярко. Черные тучи и красные блики двигались по земле, сменяя друг друга; они то удалялись от костра, то приближались к нему вплотную и прыгали по
кустам и снежным сугробам.
Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то
в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке. Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли к
кустам. По следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр был большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.
В это время прилетел поползень. Он сел на
куст около могилы, доверчиво посмотрел на меня и защебетал.
Неточные совпадения
Рассыпьтесь, молодцы! // За камни, за
кусты! // По два
в ряд!
И окошенные
кусты у реки, и сама река, прежде не видная, а теперь блестящая сталью
в своих извивах, и движущийся и поднимающийся народ, и крутая стена травы недокошенного места луга, и ястреба, вившиеся над оголенным лугом, — всё это было совершенно ново.
Она летела прямо на него: близкие звуки хорканья, похожие на равномерное наддирание тугой ткани, раздались над самым ухом; уже виден был длинный нос и шея птицы, и
в ту минуту, как Левин приложился, из-за
куста, где стоял Облонский, блеснула красная молния; птица, как стрела, спустилась и взмыла опять кверху.
Два мальчика
в тени ракиты ловили удочками рыбу. Один, старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за
куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе, лежал на траве, облокотив спутанную белокурую голову на руки, и смотрел задумчивыми голубыми глазами на воду. О чем он думал?
Брат сел под
кустом, разобрав удочки, а Левин отвел лошадь, привязал ее и вошел
в недвижимое ветром огромное серо-зеленое море луга. Шелковистая с выспевающими семенами трава была почти по пояс на заливном месте.