Неточные совпадения
Лет пятнадцать назад
здесь было до четырех тысяч оленей.
В окрестностях залива Рында
есть пятнистые олени. Они держатся на полуострове Егорова, окаймляющем залив с северо-востока. Раньше их
здесь было гораздо больше. В 1904 году выпали глубокие снега, и тогда много оленей погибло от голода.
Вот почему китайцы, как бы ни
была хороша земля на берегу моря, никогда
здесь не селятся, а предпочитают уйти в горы.
Реку Иодзыхе
было бы справедливо назвать Козьей рекой. Нигде я не видел так много этих грациозных животных, как
здесь.
Кое-где виднелась свежевзрытая земля. Та к как домашних свиней китайцы содержат в загонах, то оставалось допустить присутствие диких кабанов, что и подтвердилось. А раз
здесь были кабаны, значит, должны
быть и тигры. Действительно, вскоре около реки на песке мы нашли следы одного очень крупного тигра. Он шел вдоль реки и прятался за валежником. Из этого можно
было заключить, что страшный зверь приходил сюда не для утоления жажды, а на охоту за козулями и кабанами.
Долина реки Литянгоу какая-то странная — не то поперечная, не то продольная. Местами она расширяется до 1,5 км, местами суживается до 200 м. В нижней части долины
есть много полян, засоренных камнями и непригодных для земледелия.
Здесь часто встречаются горы и кое-где
есть негустые лиственные леса. Чем выше подниматься по долине, тем чаще начинают мелькать темные силуэты хвойных деревьев, которые мало-помалу становятся преобладающими.
Если я хочу представить себе девственную тайгу, то каждый раз мысленно переношусь в долину Синанцы. Кроме обычных ясеня, березы Эрмана и ольхи,
здесь произрастали: аянская
ель — представительница охотской флоры, клен с красными ветвями, имеющий листву, как у неклена, затем черемуха Маака с желтой берестой, как у березы, и с ветвями, пригнутыми к земле, над чем немало потрудились и медведи, и, наконец, в изобилии по берегам реки ивняки, у которых молодые побеги имеют красновато-сизый оттенок.
Надо
было бы
здесь стать на бивак, но я уступил просьбам своих товарищей, и мы пошли дальше.
Здесь мы расстались с П.П. Бордаковым. Он тоже решил возвратиться в Джигит с намерением догнать Н.А. Десулави и с ним доехать до Владивостока. Жаль мне
было терять хорошего товарища, но ничего не поделаешь. Мы расстались искренними друзьями. На другой день П.П. Бордаков отправился обратно, а еще через сутки (3 августа) снялся с якоря и я со своим отрядом.
Здесь было так хорошо и уютно, жизнь китайцев казалась такой тихой и мирной, что я решил остаться у них на дневку.
В долине реки Адимил произрастают лиственные леса дровяного и поделочного характера; в горах всюду видны следы пожарищ. На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше в горах
есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по сторонам реки и измочаленный колодник в русле указывают на то, что хотя
здесь больших наводнений и не бывает, но все же в дождливое время года вода идет очень стремительно и сильно размывает берега.
Как произошли осыпи? Кажется, будто
здесь были землетрясения и целые утесы распались на обломки. На самом деле это работа медленная, вековая и незаметная для глаза. Сначала в каменной породе появляются трещины; они увеличиваются в размерах, сила сцепления уступает силе тяжести, один за другим камни обрываются, падают, и мало-помалу на месте прежней скалы получается осыпь. Обломки скатываются вниз до тех пор, пока какое-либо препятствие их не задержит.
В 4 часа дня мы стали высматривать место для бивака.
Здесь река делала большой изгиб. Наш берег
был пологий, а противоположный — обрывистый. Тут мы и остановились. Стрелки принялись ставить палатки, а Дерсу взял котелок и пошел за водой. Через минуту он возвратился, крайне недовольный.
Подъем на перевал со стороны моря довольно крутой. В этих местах гребень Сихотэ-Алиня голый. Не без труда взобрались мы на Хребет. Я хотел остановиться
здесь и осмотреться, но за туманом ничего не
было видно. Дав отдохнуть мулам, мы тронулись дальше. Редкий замшистый хвойный лес, заросли багульника и густой ковер мхов покрывают западные склоны Сихотэ-Алиня.
Следующий день
был посвящен осмотру западных склонов Сихотэ-Алиня.
Здесь нет настоящих горных ручьев. Вода бесшумно просачивается под мхом. Речки текут спокойно среди невысоких берегов, заросших
елью, пихтой, лиственницей и ольхой.
От устья Билимбе до Конора — 12 км по прямой линии. В этот день, несмотря на хорошую погоду, нам удалось пройти немного. На бивак мы стали около небольшой речки Сюригчи. Нижняя часть ее заболочена, а верхняя покрыта гарью.
Здесь был когда-то хороший лес. Недавнее наводнение размывало оба берега речки.
Ночь обещала
быть холодной, и потому мы постарались собрать побольше дров, благо в них
здесь не
было недостатка.
От тазовских фанз вверх по долине идет пешеходная тропа. Она придерживается левого берега реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться по скалам и даже идти вброд по воде. Первые «щеки» (из кварцепорфирового туфа) находятся в 12 км от моря, вторые
будут на 2,5 км выше.
Здесь в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоритизированный порфирит. В углублении одной из скал китайцы устроили кумирню, посвященную божеству, охраняющему леса и горы.
Значит,
здесь был постоянный брод через реку.
То, что
здесь ночевал один человек, положим, можно
было усмотреть по единственному следу на песке; что он не спал, видно
было по отсутствию лежки около огня; что это
был зверолов, Дерсу вывел заключение по деревянной палочке с зазубринками, которую употребляют обыкновенно для устройства западней на мелких четвероногих; что это
был китаец, он узнал по брошенным улам и по манере устраивать бивак.
Маленькая, едва заметная тропинка, служившая нам путеводной нитью, все время кружила: она переходила то на один берег реки, то на другой. Долина становилась все у же и у же и вдруг сразу расширилась. Рельеф принял неясный, расплывчатый характер. Это
были верховья реки Такунчи.
Здесь 3 ручья стекались в одно место. Я понял, что нахожусь у подножия Сихотэ-Алиня.
Отроги хребта, сильно размытые и прорезанные горными ключами, казались сопками, разобщенными друг от друга. Дальше за ними виднелся гребень водораздела; точно высокой стеной окаймлял он истоки Такунчи. Природа словно хотела резко отграничить
здесь прибрежный район от бассейна Имана. В том же месте, где соединялись 3 ручья,
была небольшая полянка, и на ней стояла маленькая фанзочка, крытая корьем и сухой травой.
В 11 часов утра мы распрощались с Арму и круто повернули к востоку.
Здесь был такой же пологий подъем, как и против реки Такунчи. Совершенно незаметно мы поднялись на Сихотэ-Алинь и подошли к восточному его обрыву. В это время туман рассеялся, и мы могли ориентироваться.
Березняки в ее истоках указывают на то, что
здесь был когда-то большой пожар, уничтоживший весь хвойный лес.
Вся описываемая часть Сихотэ-Алиня совершенно голая;
здесь, видимо, и раньше не
было лесов.
Для этого надо
было найти плёс, где вода шла тихо и где
было достаточно глубоко. Такое место скоро
было найдено немного выше последнего порога. Русло проходило
здесь около противоположного берега, а с нашей стороны тянулась длинная отмель, теперь покрытая водой. Свалив три большие
ели, мы очистили их от сучьев, разрубили пополам и связали в довольно прочный плот. Работу эту мы закончили перед сумерками и потому переправу через реку отложили до утра.
Шоомийцы погнались за ними на лодках. Когда они достигли мыса Сангасу, то не помолились, а, наоборот, с криками и руганью вошли под свод береговых ворот.
Здесь, наверху, они увидели гагару, но птица эта
была не простая, а Тэму (Касатка — властительница морей). Один удэгеец выстрелил в нее и не попал. Тогда каменный свод обрушился и потопил обе лодки с 22 человеками.
Местами брусники
было так много, что целые площади казались как будто окрашенными в бордовый цвет. Подбирая ягоды, мы понемногу подвигались вперед и незаметно поднялись на вершину, высота которой равнялась 1290 м.
Здесь мы впервые ступили в снег, он
был глубиной около 15 сантиметров.
Преобладающие породы
здесь лиственница,
ель, береза и ольха.
Часов в 12 дня мы
были около большой скалы Мафа, что по-удэгейски значит «медведь». Действительно, своими формами она очень его напоминает и состоит из плотного песчаника с прослойками кварца и известкового шпата. У подножия ее шла свежепротоптанная тропа; она пересекала реку Кулумбе и направлялась на север. Дерсу за скалой нашел бивак. По оставленным на нем следам он узнал, что
здесь ночевал Мерзляков с командой, когда шел с Такемы на Амагу.
Вдруг впереди показался какой-то просвет. Я думал, что это море. Но большое разочарование ждало нас, когда мы подошли поближе. Весь лес лежал на земле. Он
был повален бурей в прошлом году. Это
была та самая пурга, которая захватила нас 20, 21 и 22 октября при перевале через Сихотэ-Алинь. Очевидно, центр тайфуна прошел именно
здесь.
Следующий день
был 13 октября. Сон немного подкрепил Дерсу, но я чувствовал себя совершенно разбитым. Однако дневать
здесь было нельзя. Продовольствия у нас не
было ни крошки. Через силу мы поднялись и пошли дальше вниз по реке.
Наш трудный путь
был кончен. Сюда стрелки должны
были доставить продовольствие,
здесь мы могли оставаться на месте до тех пор, пока окончательно не выздоровеем.
Еще более горькое разочарование ждало нас
здесь: продовольствия не
было.
На реке Гага, как раз против притока Ада, в 5 км от моря,
есть теплый ключ. Окружающая его порода — диабаз.
Здесь, собственно говоря, два ключа: горячий и холодный. Оба они имеют выходы на дне небольшого водоема, длина которого равна 2 м, ширина 5 м и глубина 0,6 м. Со дна с шипением выделяется сероводород. Температура воды +28,1°; на поверхности земли, около резервуара,
была +12°. Температура воздуха +7,5°С.
Река Кусун (по-китайски Кусун-гоу, по-удэгейски Куй или Куги) впадает в море немного севернее мыса Максимова. Между устьем Витухэ и устьем Кусуна образовалась длинная заводь, отделенная от моря валом из гальки и песка шириной 80 м. Обыкновенно в этой заводи отстаиваются китайские лодки, застигнутые непогодой в море. Раньше
здесь также скрывались хищнические японские рыбалки. Несомненно, нижняя часть долины Кусуна раньше
была тоже лагуной, как и в других местах побережья, о чем уже неоднократно говорилось.
Река Кусун придерживается левой стороны долины. Она идет одним руслом, образуя по сторонам много сухих рукавов, играющих роль водоотводных каналов, отчего долина Кусуна в дождливое время года не затопляется водой. По показаниям удэгейцев, за последние 30 лет
здесь не
было ни одного наводнения.
Солон торопил. Он говорил, что скоро должен подуть северо-западный ветер и
будет беда, если
здесь нас застанет непогода.
Маленький ключик привел нас к каменистой, заваленной колодником речке Цаони, впадающей в Кумуху с правой стороны. После полуденного привала мы выбрались из бурелома и к вечеру достигли реки Кумуху, которая
здесь шириной немного превосходит Цаони и мало отличается от нее по характеру. Ширина ее в верховьях не более 4–5 м. Если отсюда идти по ней вверх, к Сихотэ-Алиню, то перевал опять
будет на реке Мыхе, но уже в самых ее истоках. От устья Цаони до Сихотэ-Алиня туземцы считают один день пути.
Река Кумуху интересна еще и в том отношении, что
здесь происходят как раз стыки двух флор — маньчжурской и охотской. Проводниками первой служат долины, второй — горные хребты. Создается впечатление, будто одна флора клином входит в другую. Теперь, когда листва опала, сверху, с гор,
было хорошо видно, где кончаются лиственные леса и начинаются хвойные. Долины кажутся серыми, а хребты — темно-зелеными.
По долинам рек Монинги держатся лоси; свежие следы их попадались часто, но так как мы
были вполне обеспечены продовольствием, то не задерживались
здесь и прошли мимо.
Здесь было их только пять человек: четыре постоянных обитателя и один пришлый, с реки Кусуна.
Я полагал
было пойти в фанзы к удэгейцам, но Дерсу советовал остаться на берегу моря. Во-первых, потому, что
здесь легче
было найти пропитание, а во-вторых, он не терял надежды на возвращение Хей-ба-тоу. Если последний жив, он непременно возвратится назад,
будет искать нас на берегу моря, и если не найдет, то может пройти мимо. Тогда мы опять останемся ни с чем. С его доводами нельзя
было не согласиться.
Стрелки, узнав о том, что мы остаемся
здесь надолго и даже,
быть может, зазимуем, принялись таскать плавник, выброшенный волнением на берег, и устраивать землянку. Это
была остроумная мысль. Печи они сложили из плитнякового камня, а трубу устроили по-корейски — из дуплистого дерева. Входы завесили полотнищами палаток, а на крышу наложили мох с дерном. Внутри землянки настлали ельницу и сухой травы. В общем, помещение получилось довольно удобное.
В это время солнце только что скрылось за горизонтом. От гор к востоку потянулись длинные тени. Еще не успевшая замерзнуть вода в реке блестела как зеркало; в ней отражались кусты и прибрежные деревья. Казалось, что там, внизу, под водой,
был такой же мир, как и
здесь, и такое же светлое небо…
Здесь в изобилии росли кедр и тополь, там и сям виднелись буро-серые ветки кустарникового клена с сухими розоватыми плодами, а рядом с ним — амурская сирень, которую теперь можно
было узнать только по пучкам засохших плодов на вершинах голых ветвей с темно-серой корой.
Раньше, когда долина Кусуна
была покрыта лесом,
здесь водилось много соболей. Теперь это пустыня. На горах выросли осинники и березняки, а места поемных лесов заняли тонкоствольные тальники, ольшаники и молодая лиственница.
Восточный склон Сихотэ-Алиня совершенно голый. Трудно представить себе местность более неприветливую, чем истоки реки Уленгоу. Даже не верится, что
здесь был когда-нибудь живой лес. Немногие деревья остались стоять на своих корнях. Сунцай говорил, что раньше
здесь держалось много лосей, отчего и река получила название Буй, что значит «сохатый»; но с тех пор как выгорели леса, все звери ушли, и вся долина Уленгоу превратилась в пустыню.
Утром мы сразу почувствовали, что Сихотэ-Алинь отделил нас от моря: термометр на рассвете показывал — 20°С.
Здесь мы расстались с Сунцаем. Дальше мы могли идти сами; течение воды в реке должно
было привести нас к Бикину. Тем не менее Дерсу обстоятельно расспросил его о дороге.
Здесь оказались три юрты и одна фанза, называемая Сидун-гоу [Ши-дун-гоу — каменистая восточная долина.]. В ней жили два старика; один из них
был таза, другой — китаец-соболевщик. Хозяева фанзочки оказались очень гостеприимными и всячески старались нам услужить.