Неточные совпадения
Удивило меня то обстоятельство, что старовер
говорил с гольдом таким приятельским тоном, как будто они были давно знакомы между собой.
— Хороший он человек, правдивый, —
говорил старовер. — Одно только плохо — нехристь он, азиат, в бога не верует, а вот поди-ка, живет на земле все равно так же, как и я. Чудно, право! И что
с ним только на том свете будет?
Поговорив немного
с туземцами, мы пошли дальше, а Дерсу остался. На другой день он догнал нас и сообщил много интересного. Оказалось, что местные китайцы решили отобрать у горбатого тазы жену
с детьми и увезти их на Иман. Таз решил бежать. Если бы он пошел сухопутьем, китайцы догнали бы его и убили. Чан Лин посоветовал ему сделать лодку и уйти морем.
— Кому ты кричишь,
с кем
говоришь? — спросили его стрелки.
После переполоха сна как не бывало. Все
говорили, все высказывали свои догадки и постоянно обращались к Дерсу
с расспросами. Гольд
говорил, что это не мог быть изюбр, потому что он сильнее стучит копытами по гальке; это не мог быть и медведь, потому что он пыхтел бы.
В низовьях Такема разбивается на три рукава. Они все впадают в длинную заводь, которая тянется вдоль берега моря и отделена от него песчаным валом. Раньше устье Такемы было в 12 км от моря, там, где долина суживается и образует «щеки». Об этом красноречиво
говорят следы коррозии [Углубления, проделанные морским прибоем в горной породе.]
с левой стороны долины, у подножия отодвинутых ныне в глубь страны береговых обрывов, состоящих из аклировидного гранита.
Мне стало жаль старуху, и я ей дал 3 рубля. Она растерялась, заплакала и просила меня не
говорить об этом китайцам. Простившись
с нею, мы отправились дальше. Мальчик пошел проводить нас до реки Цимухе.
Старик китаец не был похож на обыкновенных рабочих-китайцев. Эти руки
с длинными пальцами, этот профиль и нос
с горбинкой и какое-то особенное выражение лица
говорили за то, что он попал в тайгу случайно.
Около фанзы росли две лиственницы. Под ними стояла маленькая скамеечка. Ли Цун-бин обратился к лиственницам
с трогательной речью. Он
говорил, что посадил их собственными руками и они выросли большими деревьями. Здесь много лет он отдыхал на скамейке в часы вечерней прохлады и вот теперь должен расстаться
с ними навсегда. Старик прослезился и снова сделал земные поклоны.
Дерсу долго рассматривал кости и что-то
говорил с Чжан Бао.
Первое, что я сделал, — поблагодарил гольда за то, что он вовремя столкнул меня
с плота. Дерсу смутился и стал
говорить, что так и надо было, потому что если бы он соскочил, а я остался на плоту, то погиб бы наверное, а теперь мы все опять вместе. Он был прав, но тем не менее он рисковал жизнью ради того, чтобы не рисковал ею я.
Староверы
говорили мне, что обе упомянутые реки очень порожисты и в горах много осыпей. Они советовали оставить мулов у них в деревне и идти пешком
с котомками. Тогда я решил отправиться в поход только
с Дерсу.
Мы шли
с Дерсу и
говорили об охоте.
На реке Гага, как раз против притока Ада, в 5 км от моря, есть теплый ключ. Окружающая его порода — диабаз. Здесь, собственно
говоря, два ключа: горячий и холодный. Оба они имеют выходы на дне небольшого водоема, длина которого равна 2 м, ширина 5 м и глубина 0,6 м. Со дна
с шипением выделяется сероводород. Температура воды +28,1°; на поверхности земли, около резервуара, была +12°. Температура воздуха +7,5°
С.
Наши новые знакомые по внешнему виду мало чем отличались от уссурийских туземцев. Они показались мне как будто немного ниже ростом и шире в костях. Кроме того, они более подвижны и более экспансивны.
Говорили они по-китайски и затем на каком-то наречии, составляющем смесь солонского языка
с гольдским. Одежда их тоже ничем не отличалась от удэгейской, разве только меньше было пестроты и орнаментов.
— Точно детские! —
говорили мои спутники, рассматривая их обувь, сшитую из выделанной лосиной кожи, в виде олоч,
с загнутыми кверху носками.
Вечером стрелки рассказывали друг другу разные страхи,
говорили о привидениях, домовых,
с кем что случилось и кто что видел.
Восточный склон Сихотэ-Алиня совершенно голый. Трудно представить себе местность более неприветливую, чем истоки реки Уленгоу. Даже не верится, что здесь был когда-нибудь живой лес. Немногие деревья остались стоять на своих корнях. Сунцай
говорил, что раньше здесь держалось много лосей, отчего и река получила название Буй, что значит «сохатый»; но
с тех пор как выгорели леса, все звери ушли, и вся долина Уленгоу превратилась в пустыню.
По времени нам пора было устраивать бивак. Я хотел было войти в юрту, но Дерсу просил меня подождать немного. Он накрутил на палку бересту, зажег ее и, просунув факел в юрту,
с криками стал махать им во все стороны. Захаров и Аринин смеялись, а он пресерьезно
говорил им, что, как только огонь вносится в юрту, черт вместе
с дымом вылетает через отверстие в крыше. Только тогда человек может войти в нее без опаски.
Удэгейцы шли впереди, а я следовал за ними. Пройдя немного по реке Лаохозен, они свернули в сторону, затем поднялись на небольшой хребет и спустились
с него в соседний распадок. Тут охотники стали совещаться.
Поговорив немного, они снова пошли вперед, но уже тихо, без разговоров.
За чаем стали опять
говорить о привидениях и злых духах. Захаров все домогался, какой черт у гольдов. Дерсу сказал, что черт не имеет постоянного облика и часто меняет «рубашку», а на вопрос, дерется ли черт
с добрым богом Эндури, гольд пресерьезно ответил...
Мои спутники рассмеялись, а он обиделся. Он понял, что мы смеемся над его оплошностью, и стал
говорить о том, что «грязную воду» он очень берег. Одни слова,
говорил он, выходят из уст человека и распространяются вблизи по воздуху. Другие закупорены в бутылку. Они садятся на бумагу и уходят далеко. Первые пропадают скоро, вторые могут жить сто годов и больше. Эту чудесную «грязную воду» он, Дерсу, не должен был носить вовсе, потому что не знал, как
с нею надо обращаться.
Было темно, но звезды на небе уже
говорили, что солнце приближается к горизонту. Морозило… Термометр показывал — 34°
С. Гривы, спины и морды лошадей заиндевели. Когда мы тронулись в дорогу, только что начинало светать.
На другой день, проходя мимо комнаты Дерсу, я увидел, что дверь в нее приотворена. Случилось как-то так, что я вошел тихо. Дерсу стоял у окна и что-то вполголоса
говорил сам
с собою. Замечено, что люди, которые подолгу живут одиноко в тайге, привыкают вслух выражать свои мысли.
Возвращавшиеся
с полевых работ стрелки
говорили, что видели на дороге какого-то человека
с котомкой за плечами и
с ружьем в руках. Он шел радостный, веселый и напевал песню. Судя по описаниям, это был Дерсу.
Маленькая тропка повела нас в тайгу. Мы шли по ней долго и почти не
говорили между собой. Километра через полтора справа от дорожки я увидел костер и около него три фигуры. В одной из них я узнал полицейского пристава. Двое рабочих копали могилу, а рядом
с нею на земле лежало чье-то тело, покрытое рогожей. По знакомой мне обуви на ногах я узнал покойника.
Речка Шакира также небольшая. Устье ее находится по соседству
с рекой Билимбе. Собственно
говоря, устья у этой реки нет вовсе — вода разливается по низине и просачивается в море сквозь прибрежную гальку. Долина Шакиры довольно узкая, расширяющаяся к истокам; почва у ней каменистая; в горах всюду виднеются осыпи. Травяная растительность состоит главным образом из полыни, орляка и полевого горошка; на речках — заросли орешника, шиповника, таволги и леспедецы.