Неточные совпадения
В то время постоянного пароходного сообщения по побережью Японского моря не существовало. Переселенческое управление первый раз, в виде опыта, зафрахтовало пароход «Эльдорадо», который
ходил только до залива Джигит. Определенных рейсов еще не
было, и сама администрация не знала, когда вернется пароход и когда он снова отправится в плавание.
30-го числа вечером миноносцы дошли до залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать на судне, а завтра с рассветом начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец на мертвой зыби. Качка
была бортовая, и я с нетерпением ждал рассвета. С каким удовольствием мы все
сошли на твердую землю! Когда миноносцы стали сниматься с якоря, моряки помахали нам платками, мы ответили им фуражками. В рупор ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из виду.
— Как же, как же! — отвечал старовер. — Я давно знаю Дерсу. Он
был молодым, когда мы вместе с ним
ходили на охоту. Жили мы в то время на Даубихе, в деревне Петропавловке, а на охоту
ходили на Улахе, бывали на Фудзине и на Ното.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо
было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы не могли тронуться в путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где в прошлом году у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один раз я
ходил на реку Кулему и один раз на север по побережью моря.
— Шибко жалко старика. Его
был смирный люди. Сколько раз к морю
ходи, рыбу кричи, наверно, совсем стоптал свои унты.
— Тебе иголка нет, птица тоже нету — летай не могу. Тебе земля
ходи, нога топчи, след делай. Моя глаза
есть — посмотри.
Стрелок объяснил мне, что надо идти по тропе до тех пор, пока справа я не увижу свет. Это и
есть огонь Дерсу. Шагов триста я
прошел в указанном направлении и ничего не увидел. Я хотел уже
было повернуть назад, как вдруг сквозь туман в стороне действительно заметил отблеск костра. Не успел я отойти от тропы и пятидесяти шагов, как туман вдруг рассеялся.
— Это ханяла [Тень, душа.], — ответил Дерсу. — Моя думай, это
была жена. Теперь она все получила. Наша можно в фанзу
ходи.
На реке Санхобе мы опять встретились с начальником охотничьей дружины Чжан Бао и провели вместе целый день. Оказалось, что многое из того, что случилось с нами в прошлом году на Имане, ему
было известно. От него я узнал, что зимой он
ходил разбирать спорный земельный вопрос между тазами и китайцами, а весной
был на реке Ното, где уничтожил шайку хунхузов.
В то время реку Билимбе можно
было назвать пустынной. В нижней половине река шириной около 20 м, глубиной до 1,5 м и имеет скорость течения от 8 до 10 км в час. В верховьях реки
есть несколько зверовых фанз. Китайцы приходили сюда в Санхобе зимой лишь на время соболевания. В этот день нам удалось
пройти км тридцать; до Сихотэ-Алиня оставалось еще столько же.
Проснулся я в 8 часов утра. По-прежнему моросило. Дерсу
ходил на разведку, но ничего не нашел. Животное, подходившее ночью к нашему биваку, после выстрела бросилось назад через реку. Если бы на отмели
был песок, можно
было бы увидеть его следы. Теперь остались для нас только одни предположения. Если это
был не лось, не изюбр и не медведь, то, вероятно, тигр.
Надо
было во что бы то ни стало
пройти «щеки», иначе, если станет прибывать вода в реке, мы
будем вынуждены совершить большой обход через скалистые сопки Онку и Джугдыни, что по-удэгейски значит «Чертово жилище».
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро бежали к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до последней нитки. Теперь нам
было все равно. Дождь не мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в реку и пошли по галечниковой отмели. Все
были в бодром настроении духа; стрелки смеялись и толкали друг друга в воду. Наконец в 3 часа дня мы
прошли теснины. Опасные места остались позади.
Перед сумерками я еще раз
сходил посмотреть на воду. Она прибывала медленно, и, по-видимому, до утра не
было опасения, что река выйдет из берегов. Тем не менее я приказал уложить все имущество и заседлать мулов. Дерсу одобрил эту меру предосторожности. Вечером, когда стемнело, с сильным шумом хлынул страшный ливень. Стало жутко.
До костра
было не больше полутораста шагов, но, чтобы
пройти их, потребовалось много времени.
— Ну, хорошо! Тебе
ходи не хочу — моя стреляй, тогда виноват не
буду.
Он поднял ружье и стал целиться, но в это время тигр перестал реветь и шагом пошел на увал в кусты. Надо
было воздержаться от выстрела, но Дерсу не сделал этого. В тот момент, когда тигр
был уже на вершине увала, Дерсу спустил курок. Тигр бросился в заросли. После этого Дерсу продолжал свой путь. Дня через четыре ему случилось возвращаться той же дорогой.
Проходя около увала, он увидел на дереве трех ворон, из которых одна чистила нос о ветку.
От устья Билимбе до Конора — 12 км по прямой линии. В этот день, несмотря на хорошую погоду, нам удалось
пройти немного. На бивак мы стали около небольшой речки Сюригчи. Нижняя часть ее заболочена, а верхняя покрыта гарью. Здесь
был когда-то хороший лес. Недавнее наводнение размывало оба берега речки.
На Сяо-Кеме, в полутора километрах от моря, жил старообрядец Иван Бортников с семьей. Надо
было видеть, какой испуг произвело на них наше появление! Схватив детей, женщины убежали в избу и заперлись на засовы. Когда мы
проходили мимо, они испуганно выглядывали в окна и тотчас прятались, как только встречались с кем-нибудь глазами.
Пройдя еще с полкилометра, мы стали биваком на берегу реки, в старой липовой роще.
— Какой народ! — говорил он в сердцах. — Та к
ходи, головой качай, все равно как дети. Глаза
есть — посмотри нету. Такие люди в сопках живи не могу — скоро пропади.
Мы с Дерсу
прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху
было видно далеко во все стороны. На юге, в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река; на западе в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня; на севере тоже тянулись горные хребты; на восток они шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина
была величественная и суровая.
На следующий день, 2 сентября,
была назначена дневка. Любители ловить рыбу
ходили на реку. Они поймали три кеты, одну горбушу и двух бычков-подкаменщиков с пестрой окраской и оранжевой каймой на темно-оливковом спинном плавнике. Остальные люди приводили в порядок одежду и чистили оружие.
Как это
было просто! В самом деле, стоит только присмотреться к походке молодого человека и старого, чтобы увидеть, что молодой
ходит легко, почти на носках, а старый ставит ногу на всю ступню и больше надавливает на пятку. Пока мы с Дерсу осматривали покинутый бивак, Чжан Бао и Чан Лин развели огонь и поставили палатку.
Обсушившись немного, я пошел вниз по реке со слабой надеждой найти фуражку. Течением могло прибить ее где-нибудь около берега. Та к я
проходил до самых сумерек, но фуражки не нашел и должен
был взамен ее повязать голову платком. В этом своеобразном уборе я продолжал уже весь дальнейший путь.
Эта осторожность красной нитью
проходила во всех их действиях, даже в тех случаях, когда мы находились очень далеко от жилья и трудно
было рассчитывать на встречу с человеком.
Немного выше устья последней, на левом берегу Такемы, по словам Чан Лина,
есть скалистая сопка, куда удэгейцы боятся
ходить: там с гор всегда сыплются камни, там — обиталище злого духа Какзаму.
Для этого надо
было найти плёс, где вода шла тихо и где
было достаточно глубоко. Такое место скоро
было найдено немного выше последнего порога. Русло
проходило здесь около противоположного берега, а с нашей стороны тянулась длинная отмель, теперь покрытая водой. Свалив три большие
ели, мы очистили их от сучьев, разрубили пополам и связали в довольно прочный плот. Работу эту мы закончили перед сумерками и потому переправу через реку отложили до утра.
После этого мы дружно взялись за топоры. Подрубленная
ель покачнулась. Еще маленькое усилие — и она стала падать в воду. В это время Чжан Бао и Чан Лин схватили концы ремней и закрутили их за пень. Течение тотчас же начало отклонять
ель к порогу, она стала описывать кривую от середины реки к берегу, и в тот момент, когда вершина
проходила мимо Дерсу, он ухватился за хвою руками. Затем я подал ему палку, и мы без труда вытащили его на берег.
Подойдя к устью Такемы, я увидел, что, пока мы
ходили в горы, река успела переменить свое устье. Теперь оно
было у левого края долины, а там, где мы переезжали реку на лодке, образовался высокий вал из песка и гальки. Такие перемещения устьев рек в прибрежном районе происходят очень часто в зависимости от наводнений и от деятельности морского прибоя.
27 сентября
было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых
будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера на юг, потом поворачивает к юго-востоку и последние 10 км течет к морю в широтном направлении. В углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо на запад идет та тропа, по которой
прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
Следующие три дня
были дневки. Мы отдыхали и собирались с силами. Каждый день я
ходил к морю и осматривал ближайшие окрестности. Река Амагу (по-удэгейски Амули, а по-китайски Амагоу) образуется из слияния трех рек: самой Амагу, Квандагоу, по которой мы
прошли, и Кудя-хе, впадающей в Амагу тоже с правой стороны, немного выше Квандагоу. Поэтому когда смотришь со стороны моря, то невольно принимаешь Кудя-хе за главную реку, которая на самом деле течет с севера, и потому долины ее из-за гор не видно.
Интересно
было наблюдать, как они жили «задним числом»: для них сенсационным событием
было то, что уже
прошло, чем в России давно уже перестали интересоваться.
— Не надо, не надо стрелять, — остановил его Дерсу. — Его мешай нету. Ворона тоже хочу кушай. Его пришел посмотреть, люди
есть или нет. Нельзя — его улетит. Наша
ходи, его тогда на землю прыгай, чего-чего остался — кушай.
— Как кто? — удивился он. — Енот
ходи, барсук или ворона; ворона нет — мышь
ходи, мышь нет — муравей
ходи. В тайге много разный люди
есть.
— Тьфу! — ворчал Дерсу. — Мы идем — все равно выдры. Маленько по берегу
ходи, посмотри, вода
есть — ныряй, потом опять на берег и опять ныряй…
Вдруг впереди показался какой-то просвет. Я думал, что это море. Но большое разочарование ждало нас, когда мы подошли поближе. Весь лес лежал на земле. Он
был повален бурей в прошлом году. Это
была та самая пурга, которая захватила нас 20, 21 и 22 октября при перевале через Сихотэ-Алинь. Очевидно, центр тайфуна
прошел именно здесь.
Хей-ба-тоу хотел еще один раз
сходить на реку Самаргу и вернуться обратно. Чжан-Бао уговорил его сопровождать нас вдоль берега моря. Решено
было, что завтра удэгейцы доставят наши вещи к устью Кусуна и с вечера перегрузят их в лодку Хей-ба-тоу.
— Тебе сердись не надо, — сказал он, обращаясь с утешениями к белке. — Наша внизу
ходи, как орехи найди? Тебе туда смотри, там много орехов
есть. — Он указал рукой на большой кедр; белка словно поняла его и направилась в ту сторону.
Закусив немного и напившись чаю, мы
прошли опять вверх по реке Тахобе, которая должна
была привести нас к Сихотэ-Алиню. От места нашего бивака до главного хребта
был еще один переход. По словам солона, перевал этот невысок.
От реки Тахобе до Кумуху
есть пешеходная тропа. Она проложена горами и
проходит недалеко от моря. Расстояние это измеряется в 16 км.
Лодка Хей-ба-тоу могла останавливаться только в устьях таких рек, которые не имели бара и где
была хоть небольшая заводь. Река Бабкова достоинствами этими не отличалась, и потому Хей-ба-тоу
прошел ее мимо с намерением остановиться около мыса Сосунова.
С каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Средняя суточная температура понизилась до 6,3°С, и дни заметно сократились. На ночь для защиты от ветра нужно
было забираться в самую чащу леса. Для того чтобы заготовить дрова, приходилось рано становиться на биваки. Поэтому за день удавалось
пройти мало, и на маршрут, который летом можно
было сделать в сутки, теперь приходилось тратить времени вдвое больше.
Как я ни нюхал воздух, никакого запаха не ощущал. Дерсу осторожно двинулся вправо и вперед. Он часто останавливался и принюхивался. Так
прошли мы шагов полтораста. Вдруг что-то шарахнулось в сторону. Это
была дикая свинья и с нею полугодовалый поросенок. Еще несколько кабанов бросилось врассыпную. Я выстрелил и уложил поросенка.
По долинам рек Монинги держатся лоси; свежие следы их попадались часто, но так как мы
были вполне обеспечены продовольствием, то не задерживались здесь и
прошли мимо.
Лес кончился, и опять потянулась сплошная гарь. Та к
прошли мы с час. Вдруг Дерсу остановился и сказал, что пахнет дымом. Действительно, минут через 10 мы спустились к реке и тут увидели балаган и около него костер. Когда мы
были от балагана в 100 шагах, из него выскочил человек с ружьем в руках. Это
был удэгеец Янсели с реки Нахтоху. Он только что пришел с охоты и готовил себе обед. Котомка его лежала на земле, и к ней
были прислонены палка, ружье и топор.
Я полагал
было пойти в фанзы к удэгейцам, но Дерсу советовал остаться на берегу моря. Во-первых, потому, что здесь легче
было найти пропитание, а во-вторых, он не терял надежды на возвращение Хей-ба-тоу. Если последний жив, он непременно возвратится назад,
будет искать нас на берегу моря, и если не найдет, то может
пройти мимо. Тогда мы опять останемся ни с чем. С его доводами нельзя
было не согласиться.
17-го утром мы распрощались с рекой Нахтоху и тронулись в обратный путь, к староверам. Уходя, я еще раз посмотрел на море с надеждой, не покажется ли где-нибудь лодка Хей-ба-тоу. Но море
было пустынно. Ветер дул с материка, и потому у берега
было тихо, но вдали
ходили большие волны. Я махнул рукой и подал сигнал к выступлению. Тоскливо
было возвращаться назад, но больше ничего не оставалось делать. Обратный путь наш
прошел без всяких приключений.
Следы все время шли по реке. По ним видно
было, что китаец уже не пытался перелезать через бурелом, а обходил его стороной. Та к
прошли мы еще с полчаса. Но вот следы круто повернули в сторону. Мы направились по ним. Вдруг с соседнего дерева слетели две вороны.
Стрелки стали ставить палатки, а я с Дерсу пошел на охоту в надежде, не удастся ли где-нибудь подстрелить сохатого. Недалеко от бивака я увидел трех рябчиков. Они
ходили по снегу и мало обращали на меня внимания. Я хотел
было стрелять, но Дерсу остановил меня.
При морозе идти против ветра очень трудно. Мы часто останавливались и грелись у огня. В результате за целый день нам удалось
пройти не более 10 км. Заночевали мы в том месте, где река разбивается сразу на три протоки. Вследствие ветреной погоды в палатке
было дымно. Это принудило нас рано лечь спать.