Неточные совпадения
Удивило меня то обстоятельство,
что старовер говорил с гольдом
таким приятельским тоном, как будто они были давно знакомы между собой.
— Хороший он человек, правдивый, — говорил старовер. — Одно только плохо — нехристь он, азиат, в бога не верует, а вот поди-ка, живет на земле все равно
так же, как и я. Чудно, право! И
что с ним только на том свете будет?
На другой день утром Дерсу возвратился очень рано. Он убил оленя и просил меня дать ему лошадь для доставки мяса на бивак. Кроме того, он сказал,
что видел свежие следы
такой обуви, которой нет ни у кого в нашем отряде и ни у кого из староверов. По его словам, неизвестных людей было трое. У двоих были новые сапоги, а у третьего — старые, стоптанные, с железными подковами на каблуках. Зная наблюдательность Дерсу, я нисколько не сомневался в правильности его выводов.
— Нельзя, — возразил Дерсу. — Наша
так не могу. Надо кругом люди давай. Чего-чего одни люди кушай — грех.
Первое свое заключение он вывел из того,
что на земле валялись коробки из-под папирос, банки из-под консервов, газета и корка
такого хлеба, какой продается в городе.
Местность была поразительно однообразна: поляны, перелески, овраги, кусты, отдельные деревья и валежник на земле — все это было
так похоже друг на друга,
что по этим предметам никак нельзя было ориентироваться.
Как раз в этот момент выстрелил Калиновский. Пуля сделала
такой большой недолет,
что даже не напугала птицу. Узнав,
что стрелки не могли попасть в утку тогда, когда она была близко, он подошел к ним и, смеясь, сказал...
Крик удивления вырвался у всех сразу: пуля ударила под самую птицу
так,
что обдала ее водой.
Сначала его никто не слушал, потом притих один спорщик, за ним другой, третий, и скоро на таборе совсем стало тихо. Дерсу пел что-то печальное, точно он вспомнил родное прошлое и жаловался на судьбу. Песнь его была монотонная, но в ней было что-то
такое,
что затрагивало самые чувствительные струны души и будило хорошие чувства. Я присел на камень и слушал его грустную песню. «Поселись там, где поют; кто поет, тот худо не думает», — вспомнилась мне старинная швейцарская пословица.
Тропа от моря идет вверх по долине
так,
что все протоки Иодзыхе остаются от нее вправо, но потом, как раз против устья Дунгоу, она переходит реку вброд около китайских фанз, расположенных у подножия широкой террасы, состоящей из глины, песка и угловатых обломков.
Любопытно,
что козуля охотно мирится с присутствием других животных и совершенно не выносит изюбра. В искусственных питомниках при совместной жизни она погибает. Это особенно заметно на солонцах. Если
такие солонцы сперва разыщут козы, они охотно посещают их до тех пор, пока не придут олени. Охотники неоднократно замечали,
что, как только на солонцах побывают изюбры, козули покидают их на более или менее продолжительное время.
Редколесье в горах, пологие увалы, поросшие кустарниковой растительностью, и широкая долина реки Иодзыхе, покрытая высокими тростниками и полынью, весьма благоприятны для обитания диких коз. Мы часто видели их выбегающими из травы, но они успевали снова
так быстро скрыться в зарослях,
что убить не удалось ни одной.
По рассказам тазов, месяца два назад один тигр унес ребенка от самой фанзы. Через несколько дней другой тигр напал на работавшего в поле китайца и
так сильно изранил его,
что он в тот же день умер.
Вверху ветви деревьев переплелись между собой
так,
что совершенно скрыли небо. Особенно поражали своими размерами тополь и кедр. Сорокалетний молодняк, растущий под их покровом, казался жалкой порослью. Сирень, обычно растущая в виде кустарника, здесь имела вид дерева в пять саженей высотой и два фута в обхвате. Старый колодник, богато украшенный мхами, имел весьма декоративный вид и вполне гармонировал с окружающей его богатой растительностью.
Они строят тенета колесного типа, причем основные нити бывают длиной от 5 до 7 м и
так прочны,
что их свободно можно оттягивать в сторону рукой.
Совпало
так,
что китайцы тоже в эту ночь решили сделать нападение и не только отобрать женщину, но и раз навсегда отделаться от обоих тазов.
В это время пришел один из стрелков и стал рассказывать о том,
что Дерсук (
так всегда его звали) сидит один у огня и поет песню.
То,
что я увидел, было
так для меня неожиданно и ново,
что я замер на месте и не смел пошевельнуться.
Я спросил его, почему он
так далеко ушел от фанзы, и сказал,
что беспокоился о нем.
Я не прерывал его. Тогда он рассказал мне,
что прошлой ночью он видел тяжелый сон: он видел старую, развалившуюся юрту и в ней свою семью в страшной бедности. Жена и дети зябли от холода и были голодны. Они просили его принести им дрова и прислать теплой одежды, обуви, какой-нибудь еды и спичек. То,
что он сжигал, он посылал в загробный мир своим родным, которые, по представлению Дерсу, на том свете жили
так же, как и на этом.
Сорванная с деревьев листва закружилась в вихре и стала подниматься кверху. Порывы ветра были
так сильны,
что ломали сучья, пригибали к земле молодняк и опрокидывали сухие деревья.
Здесь было
так хорошо и уютно, жизнь китайцев казалась
такой тихой и мирной,
что я решил остаться у них на дневку.
Обломки в большинстве случаев угловатые и
так плотно уложены,
что по ним свободно можно идти, как по лестнице.
Летом, в жаркие дни, багульник выделяет
такое обилие эфирных масел,
что у непривычного человека может вызвать обморочное состояние. За багульником идут мхи и лишайники. Осыпи для людей не составляют помехи, но для коней и мулов они являются серьезным препятствием. Приходится обходить их далеко стороною.
Билимбе — царство растений. По обоим берегам реки лес растет
так густо,
что кажется, будто река течет в коридоре. Наклонившиеся деревья во многих местах перепутались ветвями и образовали живописные арки.
Только
что чайник повесили над огнем, как вдруг один камень накалился и лопнул с
такой силой,
что разбросал угли во все стороны, точно ружейный выстрел. Один уголь попал к Дерсу на колени.
Но я еще больше изумился, когда увидел,
что темный предмет остановился, потом начал подаваться назад и через несколько минут
так же таинственно исчез, как и появился.
Я вскочил на ноги и взял ружье. Через минуту я услышал, как кто-то действительно вышел из воды на берег и сильно встряхивался. В это время ко мне подошли Дерсу и Чжан Бао. Мы стали спиной к огню и старались рассмотреть,
что делается на реке, но туман был
такой густой и ночь
так темна,
что в двух шагах решительно ничего не было видно.
Так, например, осматривая ножи, он сказал,
что у человека нож был тупой и
что он, когда резал их, то за один край держал зубами.
К вечеру погода не изменилась: земля по-прежнему, словно саваном, была покрыта густым туманом. Этот туман с изморосью начинал надоедать. Идти по лесу в
такую погоду все равно
что во время дождя: каждый куст, каждое дерево, которые нечаянно задеваешь плечом, обдают тысячами крупных капель.
Вдруг опять появился туман, и
такой густой,
что, казалось, чтобы пройти сквозь него, нужно употребить усилие.
Через минуту он вернулся и сообщил,
что надо скорее будить людей,
так как река вышла из берегов и вода кругом обходит фанзу.
Казалось,
что берег с
такой же быстротой двигался в противоположную сторону.
Но собака не унималась и жалась к нему
так,
что мешала идти. Оказалось,
что поблизости был тигр. Увидев человека, он спрятался за дерево. По совершенной случайности вышло
так,
что Дерсу направился именно к тому же дереву.
На небе было
так много звезд,
что оно казалось одной сплошной туманностью; из всей этой массы особенно явственно выделялся Млечный Путь.
Во время драки они
так сцепились рогами,
что уже не могли разойтись и погибли от голода.
В этот день работать не удалось. Палатку
так сильно трепало,
что казалось, вот-вот ее сорвет ветром и унесет в море. Часов в десять вечера непогода стала стихать. На рассвете дождь перестал, и небо очистилось.
Его удивляло не то,
что Аринин и Сабитов ошиблись. Это не беда! Но как они, идя по тропе и видя,
что на ней нет следов, все-таки продолжают идти вперед?! Мало того, они столкнули оструганную палочку. Он усмотрел,
что сигнал был опрокинут не копытом мула, а ногой человека.
Однако разговором дела не поправишь. Я взял свое ружье и два раза выстрелил в воздух. Через минуту откуда-то издалека послышался ответный выстрел. Тогда я выстрелил еще два раза. После этого мы развели огонь и стали ждать. Через полчаса стрелки возвратились. Они оправдывались тем,
что Дерсу поставил
такие маленькие сигналы,
что их легко было не заметить. Гольд не возражал и не спорил. Он понял,
что то,
что ясно для него, совершенно неясно для других.
Тогда я понял его. Стрелки бросили ему укор в том,
что оставляемые им сигналы незаметны. Теперь он решил устроить
такую преграду, чтобы они уперлись в нее и остановились. Меня это очень рассмешило. Дерсу навалил на тропе множество бурелома, нарубил кустов, подрубил и согнул соседние деревья — словом, создал целую баррикаду. Завал этот подействовал. Натолкнувшись на него, Сабитов и Аринин осмотрелись и пошли как следует.
Я
так увлекся созерцанием звездного неба,
что совершенно забыл о том, где я нахожусь. Вдруг голос Дерсу вывел меня из задумчивости.
—
Что это
такое, Дерсу? Как ты думаешь? — спросил я его.
По мере того как мы подвигались книзу, ручей становился многоводнее. Справа и слева в него впадали
такие же ручьи, и скоро наш ручей стал довольно большой горной речкой. Вода с шумом стремилась по камням, но этот шум до того однообразен,
что забываешь о нем и кажется, будто в долине царит полная тишина.
Пробираться сквозь заросли горелого леса всегда трудно. Оголенные от коры стволы деревьев с заостренными сучками в беспорядке лежат на земле. В густой траве их не видно, и потому часто спотыкаешься и падаешь. Обыкновенно после однодневного пути по
такому горелому колоднику ноги у лошадей изранены, у людей одежда изорвана, а лица и руки исцарапаны в кровь. Зная по опыту,
что гарь выгоднее обойти стороной, хотя бы и с затратой времени, мы спустились к ручью и пошли по гальке.
Кедр, тополь, клен, ольха, черемуха Максимовича, шиповник, рябина бузинолистная, амурский барбарис и чертово дерево, опутанные виноградом, актинидиями и лимонником, образуют здесь
такую непролазную чащу,
что пробраться через нее можно только с ножом в руке, затратив большие усилия и рискуя оставить одежду свою на кустах.
Услышав,
что сзади кто-то бежит, Леший с визгом бросился вперед и
так ударил под ноги Дерсу,
что опрокинул его на землю.
Все время мы шли левым берегом по зверовой тропе.
Таких троп здесь довольно много. Они слабо протоптаны и часто теряются в кустах. Четвероногие по ним идут свободно, но для человека движение затруднительно. Надо иметь большую сноровку, чтобы с ношей за плечами прыгать с камня на камень и карабкаться по уклону более
чем в 40 градусов.
Лес на гребне горы выделялся
так резко,
что можно было рассмотреть каждое отдельное дерево.
Что-то сделалось с солнцем. Оно уже не
так светило, как летом, вставало позже и рано торопилось уйти на покой. Трава на земле начала сохнуть и желтеть. Листва на деревьях тоже стала блекнуть. Первыми почувствовали приближение зимы виноградники и клены. Они разукрасились в оранжевые, пурпуровые и фиолетовые тона.
После ужина мы все расположились на теплом кане. Дерсу стал рассказывать об одном из своих приключений. Около него сидели Чжан Бао и Чан Лин и внимательно слушали. По их коротким возгласам я понял,
что гольд рассказывал что-то интересное, но сон
так овладел мною,
что я совершенно не мог бороться с ним и уснул как убитый.