Мы тихонько двинулись вперед, стараясь не шуметь. Гольд повел нас осыпями по сухому ложу речки и избегая тропинок. Часов в 9 вечера мы
достигли реки Иодзыхе, но не пошли в фанзы, а остались ночевать под открытым небом. Ночью я сильно зяб, кутался в палатку, но сырость проникала всюду. Никто не смыкал глаз. С нетерпением мы ждали рассвета, но время, как назло, тянулось бесконечно долго.
Неточные совпадения
Перебираясь с одной релки на другую и обходя болотины, мы вскоре
достигли леса, растущего на берегу
реки.
Когда конь Кожевникова
достиг противоположного берега, последняя лошадь была еще на середине
реки.
3 часа мы шли без отдыха, пока в стороне не послышался шум воды. Вероятно, это была та самая
река Чау-сун, о которой говорил китаец-охотник. Солнце
достигло своей кульминационной точки на небе и палило вовсю. Лошади шли, тяжело дыша и понурив головы. В воздухе стояла такая жара, что далее в тени могучих кедровников нельзя было найти прохлады. Не слышно было ни зверей, ни птиц; только одни насекомые носились в воздухе, и чем сильнее припекало солнце, тем больше они проявляли жизни.
Избитая, израненная, она
достигает верховьев
реки, оставляет потомство и погибает.
Отдохнув здесь немного, мы пошли снова к Сихотэ-Алиню. По мере приближения к гребню подъем становился более пологим. Около часа мы шли как бы по плоскогорью. Вдруг около тропы я увидел кумирню. Это служило показателем того, что мы
достигли перевала. Высота его равнялась 1190 м. Я назвал его Рудным. Отсюда начался крутой ступенчатый спуск к
реке Тютихе.
В верховьях
реки небольшими рощицами встречается также тис. Этот представитель реликтовой флоры нигде в крае не растет сплошными лесонасаждениями; несмотря на возраст в 300–400 лет, он не
достигает больших размеров и очень скоро становится дуплистым.
Через 10 км мы опять подошли к
реке Кулумбе, которая здесь разбивается на протоки и
достигает ширины до 2,4 и глубины по фарватеру до 1,8 м.
В сумерки мы
достигли маленького балагана, сложенного из корья. Я обрадовался этой находке, но Дерсу остался ею недоволен. Он обратил мое внимание на то, что вокруг балагана были следы костров. Эти костры и полное отсутствие каких бы то ни было предметов таежного обихода свидетельствовали о том, что балаган этот служит путникам только местом ночевок и, следовательно, до
реки Иман было еще не менее перехода.
11 июля наш маленький отряд
достиг реки Гобилли, впадающей в Анюй с правой стороны, как раз в том месте, где он меняет свое направление.
Маленький ключик привел нас к каменистой, заваленной колодником речке Цаони, впадающей в Кумуху с правой стороны. После полуденного привала мы выбрались из бурелома и к вечеру
достигли реки Кумуху, которая здесь шириной немного превосходит Цаони и мало отличается от нее по характеру. Ширина ее в верховьях не более 4–5 м. Если отсюда идти по ней вверх, к Сихотэ-Алиню, то перевал опять будет на реке Мыхе, но уже в самых ее истоках. От устья Цаони до Сихотэ-Алиня туземцы считают один день пути.
19 декабря наш отряд
достиг реки Бягаму, текущей с юго-востока, по которой можно выйти на реку Кусун. Эта река и по величине, и по обилию воды раза в два больше Мыге. Близ своего устья она около 20 м шириной и 1–1,5 м глубиной. По словам удэгейцев, вся долина Бягаму покрыта гарью; лес сохранился только около Бикина. Раньше Бягаму было одним из самых зверовых мест; особенно много было здесь лосей. Ныне это пустыня. После пожаров все звери ушли на Арму и Кулумбе, притоки Имана.
16 июля он отправился из города Сансина на восток по узкой тропе и, пройдя 120 миль, 19 сентября
достиг реки Амура, где и зазимовал в гольдской деревне Фурме.
Неточные совпадения
Вести о «глуповском нелепом и смеха достойном смятении»
достигли наконец и до начальства. Велено было «беспутную оную Клемантинку, сыскав, представить, а которые есть у нее сообщники, то и тех, сыскав, представить же, а глуповцам крепко-накрепко наказать, дабы неповинных граждан в
реке занапрасно не утапливали и с раската звериным обычаем не сбрасывали». Но известия о назначении нового градоначальника все еще не получалось.
Грезится ему, что он
достиг той обетованной земли, где текут
реки меду и молока, где едят незаработанный хлеб, ходят в золоте и серебре…
У него не ставало терпения купаться в этой возне, суете, в черновой работе, терпеливо и мучительно укладывать силы в приготовление к тому праздничному моменту, когда человечество почувствует, что оно готово, что
достигло своего апогея, когда настал бы и понесся в вечность, как
река, один безошибочный, на вечные времена установившийся поток жизни.
Наконец, сам адмирал на самодельной шкуне «Хеда», с остальною партиею около сорока человек, прибыл тоже, едва избежав погони английского военного судна, в устья Амура и по этой
реке поднялся вверх до русского поста Усть-Стрелки, на слиянии Шилки и Аргуни, и
достиг Петербурга.
Они заняли пространства в 350 миль к северу от
реки Вааль, захватив около полутора градуса Южного тропика, — крайний предел, до которого
достигла колонизация европейцев в Африке.