Неточные совпадения
То, что я увидел сверху, сразу рассеяло мои сомнения. Куполообразная
гора, где мы находились
в эту минуту, — был тот самый горный узел, который мы искали. От него к западу тянулась высокая гряда, падавшая на север крутыми обрывами. По ту сторону водораздела общее направление долин
шло к северо-западу. Вероятно, это были истоки реки Лефу.
Близ земледельческих фанз река Лефу делает небольшую излучину, чему причиной является отрог, выдвинувшийся из южного массива. Затем она склоняется к югу и, обогнув
гору Тудинзу, опять поворачивает к северо-востоку, какое направление и сохраняет уже до самого своего впадения
в озеро Ханка. Как раз против Тудинзы река Лефу принимает
в себя еще один приток — реку Отрадную. По этой последней
идет вьючная тропа на Майхе.
Осенью
в пасмурный день всегда смеркается рано. Часов
в пять начал накрапывать дождь. Мы прибавили шагу. Скоро дорога разделилась надвое. Одна
шла за реку, другая как будто бы направлялась
в горы. Мы выбрали последнюю. Потом стали попадаться другие дороги, пересекающие нашу
в разных направлениях. Когда мы подходили к деревне, было уже совсем темно.
В нижнем течении Лефу принимает
в себя с правой стороны два небольших притока: Монастырку и Черниговку. Множество проток и длинных слепых рукавов
идет перпендикулярно к реке, наискось и параллельно ей и образует весьма сложную водную систему. На 8 км ниже Монастырки
горы подходят к Лефу и оканчиваются здесь безымянной сопкой
в 290 м высоты. У подножия ее расположилась деревня Халкидон. Это было последнее
в здешних местах селение. Дальше к северу до самого озера Ханка жилых мест не было.
В 11 часов утра мы сделали большой привал около реки Люганки. После обеда люди легли отдыхать, а я
пошел побродить по берегу. Куда я ни обращал свой взор, я всюду видел только траву и болото. Далеко на западе чуть-чуть виднелись туманные
горы. По безлесным равнинам кое-где, как оазисы, темнели пятна мелкой кустарниковой поросли.
В ночь с 25 на 26 июня
шел сильный дождь, который прекратился только к рассвету. Утром небо было хмурое; тяжелые дождевые тучи низко ползли над землей и, как саваном, окутывали вершины
гор. Надо было ждать дождя снова.
Покончив с осмотром фанз, отряд наш
пошел дальше. Тропа стала прижиматься к
горам. Это будет как раз
в том месте, где Улахе начинает менять свое широтное направление на северо-западное. Здесь она шириной около 170 м и
в среднем имеет скорость течения около 5 км/ч.
От гольдских фанз
шли 2 пути. Один был кружной, по левому берегу Улахе, и вел на Ното, другой
шел в юго-восточном направлении, мимо
гор Хуанихеза и Игыдинза. Мы выбрали последний. Решено было все грузы отправить на лодках с гольдами вверх по Улахе, а самим переправиться через реку и по долине Хуанихезы выйти к поселку Загорному, а оттуда с легкими вьюками пройти напрямик
в деревню Кокшаровку.
Мы думали, что к утру дождь прекратится, но ошиблись. С рассветом он
пошел еще сильнее. Чтобы вода не залила огонь, пришлось подкладывать
в костры побольше дров. Дрова
горели плохо и сильно дымили. Люди забились
в комарники и не показывались наружу. Время тянулось томительно долго.
Рассчитывать на перемену погоды к лучшему было нельзя. К дождю присоединился ветер, появился туман. Он то заволакивал вершины
гор, то опускался
в долину, то вдруг опять подымался кверху, и тогда дождь
шел еще сильнее.
То мы карабкались на
гору, то
шли косогором, то уже опять спускались
в долину.
Утром, как только мы отошли от бивака, тотчас же наткнулись на тропку. Она оказалась зверовой и
шла куда-то
в горы! Паначев повел по ней. Мы начали было беспокоиться, но оказалось, что на этот раз он был прав. Тропа привела нас к зверовой фанзе. Теперь смешанный лес сменился лиственным редколесьем. Почуяв конец пути, лошади прибавили шаг. Наконец показался просвет, и вслед за тем мы вышли на опушку леса. Перед нами была долина реки Улахе. Множество признаков указывало на то, что деревня недалеко.
От деревни Кокшаровки дорога
идет правым берегом Улахе, и только
в одном месте, где река подмывает утесы, она удаляется
в горы, но вскоре опять выходит
в долину. Река Фудзин имеет направление течения широтное, но
в низовьях постепенно заворачивает к северу и сливается с Улахе на 2 км ниже левого края своей долины.
На следующий день мы выступили из Иолайзы довольно рано. Путеводной нитью нам служила небольшая тропка. Сначала она
шла по
горам с левой стороны Фудзина, а затем, миновав небольшой болотистый лесок, снова спустилась
в долину. Размытая почва, галечниковые отмели и ямы — все это указывало на то, что река часто выходит из берегов и затопляет долину.
Конная
идет на Янмутьхоузу (приток Улахе), а другая тропа после шестого брода подымается налево
в горы.
Чем более мы углублялись
в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и
пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула
в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Китаец говорил, что если мы будем
идти целый день, то к вечеру дойдем до земледельческих фанз. Действительно,
в сумерки мы дошли до устья Эрлдагоу (вторая большая падь). Это чрезвычайно порожистая и быстрая река. Она течет с юго-запада к северо-востоку и на пути своем прорезает мощные порфировые пласты. Некоторые из порогов ее имеют вид настоящих водопадов. Окрестные
горы слагаются из роговика и кварцита. Отсюда до моря около 78 км.
Она начинается около террас, с левой стороны долина подымается
в гору и
идет по карнизу.
С Крестовой
горы можно было хорошо рассмотреть все окрестности.
В одну сторону
шла широкая долина Вай-Фудзина. Вследствие того что около реки Сандагоу она делает излом, конца ее не видно. Сихотэ-Алинь заслоняли теперь другие
горы. К северо-западу протянулась река Арзамасовка. Она загибала на север и терялась где-то
в горах. Продолжением бухты Тихой пристани является живописная долина реки Ольги, текущей параллельно берегу моря.
В топографическом отношении местность, по которой мы теперь
шли, представляла собою сильно размытые
горы с пологими скатами. Кое-где торчали скалы, находящиеся
в последней стадии разрушения; большинство их превратилось уже
в осыпи.
26 числа небо начало хмуриться. Порывистый ветер гнал тучи
в густой туман. Это был плохой признак. Ночью
пошел дождь с ветром, который не прекращался подряд 3 суток. 28-го числа разразилась сильная буря с проливным дождем. Вода стекала с
гор стремительными потоками; реки переполнились и вышли из берегов; сообщение поста Ольги с соседними селениями прекратилось.
Сразу с бивака мы повернули вправо и
пошли по ключику
в горы.
Хребет, по которому мы теперь
шли, состоял из ряда голых вершин, подымающихся одна над другою
в восходящем порядке. Впереди,
в 12 км, перпендикулярно к нему
шел другой такой же хребет.
В состав последнего с правой стороны входила уже известная нам Тазовская
гора. Надо было достигнуть узла, где соединялись оба хребта, и оттуда начать спуск
в долину Сандагоу.
В горах расстояния очень обманчивы. Мы
шли целый день, а горный хребет, служащий водоразделом между реками Сандагоу и Сыдагоу, как будто тоже удалялся от нас. Мне очень хотелось дойти до него, но вскоре я увидел, что сегодня нам это сделать не удастся. День приближался к концу; солнце стояло почти у самого горизонта. Нагретые за день камни сильно излучали теплоту. Только свежий ветер мог принести прохладу.
Утром на следующий день я
пошел осматривать пещеры
в известковых
горах с правой стороны Арзамасовки против устья реки Угловой. Их две: одна вверху на
горе, прямая, похожая на шахту, длина ее около 100 м, высота от 2,4 до 3,6 м, другая пещера находится внизу на склоне
горы. Она спускается вниз колодцем на 12 м, затем
идет наклонно под углом 10°. Раньше это было русло подземной реки.
Дойдя до истоков реки Арзамасовки, мы поднялись на водораздел и
шли некоторое время
горами в юго-западном направлении.
К утру я немного прозяб. Проснувшись, я увидел, что костер прогорел. Небо еще было серое; кое-где
в горах лежал туман. Я разбудил казака. Мы
пошли разыскивать свой бивак. Тропа, на которой мы ночевали,
пошла куда-то
в сторону, и потому пришлось ее бросить. За речкой мы нашли другую тропу. Она привела нас к табору.
Я велел подбросить дров
в костер и согреть чай, а сам принялся его расспрашивать, где он был и что делал за эти 3 года. Дерсу мне рассказал, что, расставшись со мной около озера Ханка, он пробрался на реку Ното, где ловил соболей всю зиму, весной перешел
в верховья Улахе, где охотился за пантами, а летом отправился на Фудзин, к
горам Сяень-Лаза. Пришедшие сюда из поста Ольги китайцы сообщили ему, что наш отряд направляется к северу по побережью моря. Тогда он
пошел на Тадушу.
Сумрачная ночь близилась к концу. Воздух начал синеть. Уже можно было разглядеть серое небо, туман
в горах, сонные деревья и потемневшую от росы тропинку. Свет костра потускнел; красные уголья стали блекнуть.
В природе чувствовалось какое-то напряжение; туман подымался все выше и выше, и наконец
пошел чистый и мелкий дождь.
От места слияния Ли-Фудзина с Синанцей начинается Фудзин.
Горы с левой стороны состоят из выветрелого туфа и кварцевого порфира. Прилегающая часть долины покрыта лесом, заболоченным и заваленным колодником. Поэтому тропа здесь
идет косогорами
в полгоры, а через 2 км опять спускается
в долину.
Утром 8 августа мы оставили Фудзин — это ужасное место. От фанзы Иолайза мы вернулись сначала к
горам Сяень-Лаза, а оттуда
пошли прямо на север по небольшой речке Поугоу, что
в переводе на русский язык значит «козья долина». Проводить нас немного вызвался 1 пожилой таз. Он все время
шел с Дерсу и что-то рассказывал ему вполголоса. Впоследствии я узнал, что они были старые знакомые и таз собирался тайно переселиться с Фудзина куда-нибудь на побережье моря.
Козулятина приходила к концу, надо было достать еще мяса. Мы сговорились с Дерсу и
пошли на охоту. Было решено, что от рассошины [Место, где сливаются 2 речки.] я
пойду вверх по реке, а он по ручейку
в горы.
Время
шло. Трудовой день кончился;
в лесу сделалось сумрачно. Солнечные лучи освещали теперь только вершины
гор и облака на небе. Свет, отраженный от них, еще некоторое время освещал землю, но мало-помалу и он стал блекнуть.
Долина Тютихе — денудационная; она слагается из целого ряда котловин, замыкаемых
горами. Проходы из одной котловины
в другую до того узки, что трудно усмотреть, откуда именно течет река. Очень часто какой-нибудь приток мы принимали за самое Тютихе, долго
шли по нему и только по направлению течения воды узнавали о своей ошибке.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то
в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та тропа, по которой мы
шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она
шла вверх по ручью,
в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и
идти напрямик к реке
в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
По ней нам и надлежало
идти. Всюду на
горах лес был уничтожен пожарами; он сохранился только
в долинах как бы отдельными островками.
С Тютихе на Аохобе можно попасть и другой дорогой. Расстояние между ними всего только 7 км. Тропа начинается от того озерка, где мы с Дерсу стреляли уток. Она
идет по ключику на перевал, высота которого равна 310 м. Редколесье по склонам
гор, одиночные старые дубы
в долинах и густые кустарниковые заросли по увалам — обычные для всего побережья. Спуск на Аохобе
в 2 раза длиннее, чем подъем со стороны Тютихе. Тропа эта продолжается и далее по побережью моря.
Когда Дерсу закончил свою работу, было уже темно. Подложив
в костер сырых дров, чтобы они
горели до утра, мы тихонько
пошли на бивак.
Едва мы поднялись наверх, как сразу увидели,
в чем дело. Из-за
гор, с правой стороны Мутухе, большими клубами подымался белый дым. Дальше, на севере, тоже курились сопки. Очевидно, пал уже успел охватить большое пространство. Полюбовавшись им несколько минут, мы
пошли к морю и, когда достигли береговых обрывов, повернули влево, обходя глубокие овраги и высокие мысы.
Горы на левой стороне ее крутые, на правой — пологие и состоят из полевошпатового порфира. Около устья, у подножия речных террас, можно наблюдать выходы мелкозернистого гранита, который
в обнажениях превращался
в дресвяник. Тропа
идет сначала с правой стороны реки, потом около скалы Янтун-Лаза переходит на левый берег и отсюда взбирается на перевал высотой
в 160 м.
От грибной фанзы тропа
идет горами вдоль берега моря и
в пути пересекает 5 горных отрогов, слагающихся из кварцевого порфира и поросших редколесьем из дуба, липы и черной березы.
Тропа
идет по левому берегу реки, то приближаясь к ней, то удаляясь метров на двести.
В одном месте река прижимается вплотную к
горам, покрытым осыпями, медленно сползающими книзу. Сверху сыплются мелкие камни. Слабый ум китайского простонародья увидел
в этом сверхъестественную силу. Они поставили здесь кумирню богу Шаньсинье, охраняющему
горы. Сопровождающие нас китайцы не преминули помолиться, нимало не стесняясь нашим присутствием.
На восток
шла долина Имана: она терялась где-то
в горах.
От Мяолина тропа
пошла по кочковатому лугу
в обход болот и проток. Через 2 часа она привела нас к невысоким сопкам, поросшим дубовым редколесьем. Эти сопки представляют собой отдельный массив, выдвинувшийся посредине Лофанзы, носящей название Коу-цзы-шань [Гао-цзы-шань —
гора со рвом.]. Это остатки каких-то больших
гор, частью размытых, частью потопленных
в толщах потретичных образований. У подножия их протекает маленькая речка Хаунихеза.