Неточные совпадения
Ниже росли кусты и деревья, берег становился обрывистым и был завален буреломом. Через 10 минут его лошадь достала до дна ногами. Из воды появились ее плечи, затем спина, круп и ноги. С гривы и хвоста вода текла ручьями.
Казак тотчас же влез на
коня и верхом выехал на берег.
Утром я проснулся от говора людей. Было 5 часов. По фырканью
коней, по тому шуму, который они издавали, обмахиваясь хвостами, и по ругани
казаков я догадался, что гнуса много. Я поспешно оделся и вылез из комарника. Интересная картина представилась моим глазам. Над всем нашим биваком кружились несметные тучи мошки. Несчастные лошади, уткнув морды в самые дымокуры, обмахивались хвостами, трясли головами.
Через 1,5 часа я вернулся и стал будить своих спутников. Стрелки и
казаки проснулись усталые; сон их не подкрепил. Они обулись и пошли за
конями. Лошади не убегали от людей, послушно позволили надеть на себя недоуздки и с равнодушным видом пошли за
казаками.
Наконец мы услышали голоса: кто-то из
казаков ругал лошадь. Через несколько минут подошли люди с
конями. Две лошади были в грязи. Седла тоже были замазаны глиной. Оказалось, что при переправе через одну проточку обе лошади оступились и завязли в болоте. Это и было причиной их запоздания. Как я и думал, стрелки нашли трубку Дерсу на тропе и принесли ее с собой.
Я приказал
казакам взять
коней на поводки, развести костры и выставить вооруженного часового.
Чуть только начало светать, наш бивак опять атаковали комары. О сне нечего было и думать. Точно по команде все встали.
Казаки быстро завьючили
коней; не пивши чаю, тронулись в путь. С восходом солнца туман начал рассеиваться; кое-где проглянуло синее небо.
Свет от костров отражался по реке яркой полосой. Полоса эта как будто двигалась, прерывалась и появлялась вновь у противоположного берега. С бивака доносились удары топора, говор людей и смех. Расставленные на земле комарники, освещенные изнутри огнем, казались громадными фонарями.
Казаки слышали мои выстрелы и ждали добычи. Принесенная кабанина тотчас же была обращена в ужин, после которого мы напились чаю и улеглись спать. Остался только один караульный для охраны
коней, пущенных на волю.
Когда мы вернулись в фанзу, отряд наш был уже готов к выступлению. Стрелки и
казаки позавтракали, согрели чай и ожидали нашего возвращения. Закусив немного, я велел им седлать
коней, а сам вместе с Дерсу пошел вперед по тропинке.
В это время ветер подул нам в спину. Медведь рявкнул, прижал уши и без оглядки пустился наутек. Через несколько минут подошли
казаки с
конями.
Неточные совпадения
Казаки всё это видели, только ни один не спустился меня искать: они, верно, думали, что я убился до смерти, и я слышал, как они бросились ловить моего
коня.
Слезши с лошадей, дамы вошли к княгине; я был взволнован и поскакал в горы развеять мысли, толпившиеся в голове моей. Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин. Каждый шаг моей некованой лошади глухо раздавался в молчании ущелий; у водопада я напоил
коня, жадно вдохнул в себя раза два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь. Я ехал через слободку. Огни начинали угасать в окнах; часовые на валу крепости и
казаки на окрестных пикетах протяжно перекликались…
Через час курьерская тройка мчала меня из Кисловодска. За несколько верст от Ессентуков я узнал близ дороги труп моего лихого
коня; седло было снято — вероятно, проезжим
казаком, — и вместо седла на спине его сидели два ворона. Я вздохнул и отвернулся…
Как донской-то
казак,
казак вел
коня поить, // Добрый молодец, уж он у ворот стоит. // У ворот стоит, сам он думу думает, // Думу думает, как будет жену губить. // Как жена-то, жена мужу возмолилася, // Во скоры-то ноги ему поклонилася, // Уж ты, батюшко, ты ли мил сердечный друг! // Ты не бей, не губи ты меня со вечера! // Ты убей, загуби меня со полуночи! // Дай уснуть моим малым детушкам, // Малым детушкам, всем ближним соседушкам.
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки штыков, к мостовой приросла группа солдат; на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки
казаков; в середине шагал, высоко поднимая передние ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий
конь, — на спине его торжественно возвышался толстый, усатый воин с красным, туго надутым лицом, с орденами на груди; в кулаке, обтянутом белой перчаткой, он держал нагайку, — держал ее на высоте груди, как священники держат крест.