Неточные совпадения
Геология долины Синанцы очень проста. Это тектоническая долина, идущая сначала с юго-запада, а потом поворачивающая
на север вдоль Сихотэ-Алиня. По среднему течению реки (с левой стороны) в местности Идагоуза [И-да-фоу-цзы — долина первой дороги.] встречаются осыпи из мелкозернистого
гранита, а ниже фельзитовый порфирит, разложившийся апплит и миндалевидный диабаз с кальцитом и халцедоном.
Горы
на левой стороне ее крутые,
на правой — пологие и состоят из полевошпатового порфира. Около устья, у подножия речных террас, можно наблюдать выходы мелкозернистого
гранита, который в обнажениях превращался в дресвяник. Тропа идет сначала с правой стороны реки, потом около скалы Янтун-Лаза переходит
на левый берег и отсюда взбирается
на перевал высотой в 160 м.
За перевалом картина меняется. Вместо порфиров появляются
граниты и
на смену лиственному редколесью выступает хвойно-смешанный лес отличного качества. Маленькая речка, по которой проложена тропа, привела нас
на реку Сяненгоу [Сян-ян-гоу — долина, обращенная к солнцу.], впадающую в Санхобе недалеко от моря. Когда-то здесь была лесная концессия Гляссера и Храманского.
В геологическом отношении долина Да-Лазагоу денудационная. Если идти от истоков к устью, горные породы располагаются в следующем порядке: глинистые сланцы, окрашенные окисью бурого железняка, затем серые
граниты и кварцевый порфир. По среднему течению — диабазовый афанит с неправильным глыбовым распадением и осыпи из туфовидного кварцепорфира. Пороги
на реке Сице состоят: верхний из песчаниковистого сланца и нижний — из микропегматита (гранофира) с метаморфозом желтого и ржавого цвета.
Неточные совпадения
С душою, полной сожалений, // И опершися
на гранит, // Стоял задумчиво Евгений, // Как описал себя пиит. // Всё было тихо; лишь ночные // Перекликались часовые; // Да дрожек отдаленный стук // С Мильонной раздавался вдруг; // Лишь лодка, веслами махая, // Плыла по дремлющей реке: // И нас пленяли вдалеке // Рожок и песня удалая… // Но слаще, средь ночных забав, // Напев Торкватовых октав!
Дианы грудь, ланиты Флоры // Прелестны, милые друзья! // Однако ножка Терпсихоры // Прелестней чем-то для меня. // Она, пророчествуя взгляду // Неоцененную награду, // Влечет условною красой // Желаний своевольный рой. // Люблю ее, мой друг Эльвина, // Под длинной скатертью столов, // Весной
на мураве лугов, // Зимой
на чугуне камина, //
На зеркальном паркете зал, // У моря
на граните скал.
Люблю тебя, Петра творенье, // Люблю твой строгий, стройный вид, // Невы державное теченье, // Береговой ее
гранит, // Твоих оград узор чугунный, // Твоих задумчивых ночей // Прозрачный сумрак, блеск безлунный, // Когда я в комнате моей // Пишу, читаю без лампады, // И ясны спящие громады // Пустынных улиц, и светла // Адмиралтейская игла, // И, не пуская тьму ночную //
На золотые небеса, // Одна заря сменить другую // Спешит, дав ночи полчаса.
В чистеньком городке,
на тихой, широкой улице с красивым бульваром посредине, против ресторана,
на веранде которого, среди цветов, играл струнный оркестр, дверь солидного, но небольшого дома, сложенного из
гранита, открыла Самгину плоскогрудая, коренастая женщина в сером платье и, молча выслушав его объяснения, провела в полутемную комнату, где
на широком диване у открытого, но заставленного окна полулежал Иван Акимович Самгин.
Была в этой фразе какая-то внешняя правда, одна из тех правд, которые он легко принимал, если находил их приятными или полезными. Но здесь, среди болот, лесов и
гранита, он видел чистенькие города и хорошие дороги, каких не было в России, видел прекрасные здания школ, сытый скот
на опушках лесов; видел, что каждый кусок земли заботливо обработан, огорожен и всюду упрямо трудятся, побеждая камень и болото, медлительные финны.