Неточные совпадения
У корейцев в фанзе было так много клопов, что сам
хозяин вынужден был спать снаружи, а во время дождя прятался в сарайчик, сложенный из тонкого накатника.
Узнав об этом, мы отошли от фанзы еще с километр и стали биваком на берегу реки.
От
хозяина фанзы мы
узнали, что находимся у подножия Сихотэ-Алиня, который делает здесь большой излом, а река Тютихе течет вдоль него. Затем он сообщил нам, что дальше его фанзы идут 2 тропы: одна к северу, прямо на водораздельный хребет, а другая — на запад, вдоль Тютихе. До истоков последней оставалось еще 12 км.
Я не хотел здесь останавливаться, но один из местных жителей
узнал, кто мы такие, и просил зайти к нему напиться чаю. От хлеба-соли отказываться нельзя.
Хозяин оказался человеком весьма любезным. Он угощал нас молоком, белым хлебом, медом и маслом. Фамилии его я не помню, но от души благодарю его за радушие и гостеприимство.
Чай с хлебом подкрепили наши силы. Поблагодарив гостеприимного
хозяина, мы отправились дальше и вскоре подошли к деревне Звенигородке. До железной дороги оставалось теперь только 23 км. Но что значит это расстояние после сытного завтрака, когда
знаешь, что сегодня можно совсем закончить путь?!
Каковы бы ни были цифры, но пока несомненно только, что далеко не всякий
хозяин знает весною, где он будет косить летом, и что сена не хватает и к концу зимы скот тощает от недостатка корма.
Плохо хозяину, который поздно узнает о том, что гуси повадились летать на его хлеб; они съедят зерна, лоском положат высокую солому и сделают такую толоку, как будто тут паслось мелкое стадо. Если же
хозяин узнает во-время, то разными средствами может отпугать незваных гостей.
Ночные прогулки под зимними звездами, среди пустынных улиц города, очень обогащали меня. Я нарочно выбирал улицы подальше от центра: на центральных было много фонарей, меня могли заметить знакомые хозяев, тогда
хозяева узнали бы, что я прогуливаю всенощные. Мешали пьяные, городовые и «гулящие» девицы; а на дальних улицах можно было смотреть в окна нижних этажей, если они не очень замерзли и не занавешены изнутри.
«Ого, — подумал я, принимаясь за жаркое, — здесь, видно, лучше прежнего моего
хозяина знают русскую пословицу: соловья баснями не кормят».
Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он
знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя
хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не
знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
«Я ничего не открыл. Я только
узнал то, что я
знаю. Я понял ту силу, которая не в одном прошедшем дала мне жизнь, но теперь дает мне жизнь. Я освободился от обмана, я
узнал хозяина».
— Я не нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то, что мы не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы не умеем. Спросите у
хозяина, — он не
знает, что ему выгодно, что невыгодно.
Кроме того, хотя он долго жил в самых близких отношениях к мужикам как
хозяин и посредник, а главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о народе, и на вопрос,
знает ли он народ, был бы в таком же затруднении ответить, как на вопрос, любит ли он народ.
Он — каким я его
знаю — он сделался расчетливый, прекрасный
хозяин, он даже скуп в хозяйстве.