Неточные совпадения
Материалист выходит из затруднения тем, что приписывает материи все свойства
духа — разум,
свободу, активность.
Применяя терминологию Канта, у которого, впрочем, мы не находим самого слова «
дух», можно, сказать, что реальность
духа есть реальность
свободы, а не реальность природы.
Понимание
духа как основанного на универсалиях, на родовом бытии ведет к отрицанию
свободы, детерминизму, хотя бы и утонченному.
Гегель знал, что
свобода значит «быть у себя», а
дух есть вечное возвращение к себе.
Но это не есть дуализм Бога и человека, Творца и творения, это есть дуализм субъективного и объективного,
свободы и детерминации,
духа и природы, личного и общего.
Это и значит, что царство
духа есть царство
свободы и любви.
Главенствующее место занимает
дух в философии Гегеля, которая хочет быть философией
духа, и у Гегеля греческий интеллектуализм, греческий логос оказывается очень трансформированным, и главным признаком
духа является
свобода, что было чуждо греческой мысли.
Впрочем, нужно сказать, что учение о порядке
свободы, как отличном от порядка детерминированной природы, относится к
духу.
После Канта немецкая философия видит в
свободе главный признак
духа.
Но все же главным признаком
духа является
свобода, что имеет христианские, а не греческие истоки.
Потому сущность
духа есть
свобода.
Дух в форме реального мира, в котором
свобода есть необходимость, есть объективный
дух.
Фихте считал творческую активность человека главным признаком
духа, Гегель же считает главным признаком
свободу.
Эта философия
духа синтезирует греческий интеллектуалистический универсализм с пониманием
духа как
свободы и динамики, что внесено в историю христианством.
Наконец, гегелевское понимание
духа проникнуто эволюционизмом, который есть детерминизм и противоречит пониманию
духа как
свободы.
Царство
духа есть царство конфликта, предполагающего
свободу.
Дух есть
свобода,
дух есть творчество.
Духу принадлежит примат над бытием, ибо примат принадлежит
свободе.
Можно сказать, что такими признаками
духа являются —
свобода, смысл, творческая активность, целостность, любовь, ценность, обращение к высшему божественному миру и единение с ним.
Поскольку
дух есть
свобода, духовное мы должны понять прежде всего как независимое от детерминации природы и общества.
Дух есть
свобода,
свобода же уходит в добытийственную глубину.
Но
дух не только от Бога,
дух также от начальной, добытийственной
свободы, от Ungrund’a.
Дух не только божественен, он бого-человечен, бого-мирен, он
свобода в Боге и
свобода от Бога.
Но магия есть детерминизм,
дух же есть
свобода.
Дух выше жизни, как
свобода выше детерминации, как личность выше безликой стихии, как активность выше пассивности, как целостный смысл выше бессмыслицы и бессвязности.
Если, например,
свобода — существенный признак
духа, то этот признак явно отсутствует, когда мы говорим о
духе коллективов.
Дух есть высшее качество души, ее
свобода от власти «мира».
Дух носит аксиологический характер,
дух есть не природа, хотя бы и душевная природа, а истина, красота, добро, смысл,
свобода.
Дух совершает акт относительно души, оформляет ее смыслом и истиной, дает ей
свободу от власти космических сил.
Он не понимает, что
дух есть прежде всего
свобода.
Но
дух есть
свобода, он не детерминирует и не детерминируется.
И вместе с тем в истории человек не узнает своего собственного субъективного
духа, своей собственной духовной
свободы.
Дух перестает быть для-себя и в-себе-бытием, он делается бытием-для-другого и в-другом, т. е. теряется главный признак
духа —
свобода.
Нет развития
духа, что означало бы закономерность и было бы противоположно
свободе.
И вместе с тем жизнь
духа есть неустанное Трансцендирование, выход за свои границы, но не из детерминации, а из
свободы.
Субъективный же
дух есть
свобода, и он раскрывается в христианстве.
Дух, как огонь, как
свобода, как творческий взлет, противоположен всякому осевшему обществу, всякому устроению, всякой застывшей традиции.
Иначе и вернее можно сказать, что
дух есть «
свобода», объективация же есть «природа» (не в том смысле, в каком это слово употребляли романтики).
Реальная глубина
духа познается экзистенциально в переживании судьбы, в страдании, тоске, смерти, любви, творчестве, в
свободе, а не в объектах.
Критика откровения, т. е. очищение его от наивной объективации, ведет к пониманию откровения как действия
духа на
дух,
духа Божьего на
дух человеческий, на человеческую
свободу и человеческое сознание и совесть, которые активны.
Феноменология откровения должна привести к сознанию той истины, что
духу, т. е.
свободе, принадлежит абсолютный примат над всяким объективированным бытием.
Во всяком творческом акте привносится элемент изначальной
свободы субъективного
духа, элемент, ничем не детерминированный, не определяемый миром.
Общество, в котором не будет объектов и ни к кому и ни к чему не будет отношения как к объекту, есть царство
духа и царство
свободы, и в пределе оно означает наступление Царства Божьего.
Свобода, правдивость, бесконечность есть именно
дух и духовность, природа же есть детерминизм, закономерность, конечность.
Но иное направление воли, прорыв
духа, т. е.
свободы, может менять состояние мира.
Послушание может быть рабством человека, сваливанием всего на других, изменой
духу, который есть
свобода и богоподобие человека.
И зло и
дух имеют своим признаком
свободу, хотя зло истребляет и
дух и
свободу.
Отрицание
духа может принять формы защиты
духа, безбожие может принять формы благочестия, надругательство над
свободой и равенством принять формы защиты
свободы и равенства.