В буддизме поражает, и трогает потрясенность
человеческими страданиями, и ему свойственно великое сострадание не только к людям, но и к животным, ко всему живущему.
Неточные совпадения
Происходило аскетическое освящение самых дурных, несправедливых и рабьих форм жизни мира на том основании, что
человеческая природа греховна и что для нее необходимы стеснения и
страдания, насильственная аскеза.
Духовность в этом мире всегда остается связанной с опытом
страдания, с противоречиями и конфликтами в
человеческом существовании, со стоянием перед фактом смерти и вечности.
Человеческая жизнь исполнена
страданий не только потому, что она зависит от необходимости, от неотвратимости законов природы, но еще более потому, что она зависит от случая.
История дает нам вечные образы безвинного
страдания и несправедливости
человеческих судеб.
Тут сосредоточены все
страдания мира,
страдания человеческие.
Распятие Сына Божьего есть ответ и на
страдание человеческое и на зло мира.
На мучительный вопрос о мировом зле и
страдании давали свой ответ и люди, стоящие на вершине
человеческой иерархии, как люди царской крови Сакия Муни, как император Марк Аврелий, и люди, стоящие на самой низшей ступени
человеческой иерархии, как раб Эпиктет и как плотник Иисус, давший божественный ответ на это вопрошание.
Буддизм боится
страдания и отказывается от бытия, от
человеческой личности, чтобы избавиться от
страдания.
Но признание смысла
страдания не должно означать отрицания существования зла и несправедливости, совсем не должно превращаться в отрицание
человеческой борьбы за жизнь менее мучительную, более радостную.
Буржуазность борется со
страданием путем угашения внутренней жизни и все большей объективации
человеческого существования.
Александр Привалов, потерявший голову в этой бесконечной оргии, совсем изменился и, как говорили о нем, — задурил. Вконец притупившиеся нервы и расслабленные развратом чувства не могли уже возбуждаться вином и удовольствиями: нужны были
человеческие страдания, стоны, вопли, человеческая кровь.
Это есть моральная антиномия, непреодолимая в нашем мировом эоне: нужно сострадать
человеческим страданиям, жалеть все живущее и нужно принимать страдание, которое вызывается борьбой за достоинство, за качества, за свободу человека.
Увидев, в чем дело, он не удивился и не взволновался: за свою практику городского врача он насмотрелся таких вещей, что уже совсем одеревенел и окаменел к
человеческим страданиям, ранам и смерти.
Еще много часов оставалось до прихода Колесникова, и за эти часы пережил Саша ужаснейшее — даже самое ужасное, сказал бы он, если бы не была так бездонно-неисчерпаема кошница
человеческого страдания.
Где-то в глубине моей души, еще не притупившейся к
человеческому страданию, я разыскал теплые слова. Прежде всего я постарался убить в ней страх. Говорил, что ничего еще ровно не известно и до исследования предаваться отчаянию нельзя. Да и после исследования ему не место: я рассказал о том, с каким успехом мы лечим эту дурную боль — сифилис.
Неточные совпадения
— Если вы спрашиваете моего совета, — сказала она, помолившись и открывая лицо, — то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести? К новым
страданиям с вашей стороны, к мучениям для ребенка? Если в ней осталось что-нибудь
человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я не колеблясь не советую, и, если вы разрешаете мне, я напишу к ней.
— Я не тебе поклонился, я всему
страданию человеческому поклонился, — как-то дико произнес он и отошел к окну. — Слушай, — прибавил он, воротившись к ней через минуту, — я давеча сказал одному обидчику, что он не стоит одного твоего мизинца… и что я моей сестре сделал сегодня честь, посадив ее рядом с тобою.
Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он не чужд был всеобщих
человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные
страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц…
«Да, совсем новый, другой, новый мир», думал Нехлюдов, глядя на эти сухие, мускулистые члены, грубые домодельные одежды и загорелые, ласковые и измученные лица и чувствуя себя со всех сторон окруженным совсем новыми людьми с их серьезными интересами, радостями и
страданиями настоящей трудовой и
человеческой жизни.
Женское частное сострадание может привести к увеличению
страданий, ибо оно не видит общей перспективы
человеческой жизни, целиком захвачено временно-частным.