Неточные совпадения
После падения Византийской империи, Второго Рима, самого большого в
мире православного
царства, в русском народе пробудилось сознание, что русское, московское
царство остается единственным православным
царством в
мире и что русский народ — единственный носитель православной веры.
Греческие влияния воспринимались народным религиозным сознанием как порча, проникающая в единственное в
мире православное
царство.
За этим чувством наступления конца
мира и
царства антихриста можно увидеть чувство наступления конца целой исторической эпохи, разрушение старого
мира.
Апокалиптические пророчества о
царстве антихриста, о конце
мира, о страшном суде Н. Федоров понимает условно, как угрозу.
Если люди объединяются для «общего дела» воскрешения, для реального осуществления христианской правды в жизни, если в братском союзе будут бороться против стихийных, иррациональных, смертоносных природных сил, то не будет
царства антихриста, конца
мира и страшного суда, то человечество непосредственно перейдет в вечную жизнь.
Они сознали себя уже в
царстве свободы, они не в капиталистическом
мире, они в стихии пролетарских революций, которой еще не знал Маркс.
Было сделано открытие, что христианство не есть только истина, от которой может сгореть
мир, но что оно может быть социально полезно для устроения
царства кесаря.
Психический тип коммуниста определяется прежде всего тем, что для него
мир резко разделяется на два противоположных лагеря — Ормузда и Аримана,
царство света и
царство тьмы без всяких оттенков.
Неточные совпадения
Падало
царство Татьяны Марковны, пустел дом, похищено ее заветное, дорогое сокровище, ее гордость, ее жемчужина! Она одна бродила будто по развалинам. Опустела и душа у ней! Дух
мира, гордости, благоденствия покинул счастливый уголок.
Мужчины, одни, среди дел и забот, по лени, по грубости, часто бросая теплый огонь, тихие симпатии семьи, бросаются в этот
мир всегда готовых романов и драм, как в игорный дом, чтоб охмелеть в чаду притворных чувств и дорого купленной неги. Других молодость и пыл влекут туда, в
царство поддельной любви, со всей утонченной ее игрой, как гастронома влечет от домашнего простого обеда изысканный обед искусного повара.
Жизнь красавицы этого
мира или «тряпичного
царства», как называл его Райский, — мелкий, пестрый, вечно движущийся узор: визиты в своем кругу, театр, катанье, роскошные до безобразия завтраки и обеды до утра, и ночи, продолжающиеся до обеда. Забота одна — чтоб не было остановок от пестроты.
Возделанные поля, чистота хижин, сады, груды плодов и овощей, глубокий
мир между людьми — все свидетельствовало, что жизнь доведена трудом до крайней степени материального благосостояния; что самые заботы, страсти, интересы не выходят из круга немногих житейских потребностей; что область ума и духа цепенеет еще в сладком, младенческом сне, как в первобытных языческих пастушеских
царствах; что жизнь эта дошла до того рубежа, где начинается
царство духа, и не пошла далее…
Не слабой и маленькой, а сильной и большой победит она соблазн
царства этого
мира.