Неточные совпадения
Я всегда делил
людей на
людей Достоевского и
людей, чуждых его духу.
Все идеи Достоевского связаны с судьбой
человека, с судьбой мира, с судьбой Бога.
Через миры эти и их движение разгадываются судьбы
человека.
Для одних он был прежде всего предстателем за «униженных и оскорбленных», для других — «жестоким талантом», для третьих — пророком нового христианства, для четвертых он открыл «подпольного
человека», для пятых он был прежде всего истинным православным и глашатаем русской мессианской идеи.
Между тем как
люди нашей эпохи очень склонны оперировать любого великого писателя, подозревая в нем рак или другую скрытую болезнь.
Он был русским
человеком.
И потому из всех русских писателей он наиболее интересен для западноевропейских
людей.
Русские
люди, когда они наиболее выражают своеобразные черты своего народа, — апокалиптики или нигилисты.
И часто трудно бывает определить, почему русский
человек объявляет бунт против культуры и истории и низвергает все ценности, почему он оголяется, потому ли, что он нигилист, или потому, что он апокалиптик и устремлен к всеразрешающему религиозному концу истории.
Это имел в виду К. Леонтьев, когда говорил, что русский
человек может быть святым, но не может быть честным.
Поэтому в России так разителен контраст между очень немногочисленным высшим культурным слоем, между подлинно духовными
людьми и огромной некультурной массой.
В отношении к культуре почти все русские
люди нигилисты.
Прыжок к концу противополагают русские
люди историческому и культурному труду европейских
людей.
Характеру русского
человека претит формализм европейской культуры, он ему чужд.
У русского
человека — незначительная формальная одаренность.
Шпенглер в своей недавно вышедшей интересной книжке «Рrеussеntum und Sоziаlismus» говорит, что Россия есть совсем особый мир, таинственный и непонятный для европейского
человека, и открывает в ней «апокалиптический бунт против личности».
Человек отрывается от всякого устойчивого быта, перестает вести подзаконное существование и переходит в иное измерение бытия.
Он был
человек опаленный, сжигаемый внутренней духовной страстью, душа его была в пламени.
Достоевскому дано было познать
человека в страстном, буйном, исступленном движении, в исключительной динамичности.
Человек, приобщившийся к миру Достоевского, становится новым
человеком, ему раскрываются иные измерения бытия.
Толстой всю жизнь искал Бога, как ищет его язычник, природный
человек, от Бога в естестве своем далекий.
Достоевского мучит не столько тема о Боге, сколько тема о
человеке и его судьбе, его мучит загадка человеческого духа.
Он не как язычник, не как природный
человек решает тему о Боге, а как христианин, как духовный
человек решает тему о
человеке.
Вопрос же о
человеке — божественный вопрос, и, быть может, тайна Божья лучше раскрывается через тайну человеческую, чем через природное обращение к Богу вне
человека.
Бог раскрывается ему в судьбе
человека.
Реальна у него духовная глубина
человека, реальна судьба человеческого духа.
Реально отношение
человека и Бога,
человека и дьявола, реальны у него идеи, которыми живет
человек.
Людей связывают не только те отношения и узы, которые видны при дневном свете сознания.
У Достоевского иной мир всегда вторгается в отношения
людей этого мира.
Все сложные столкновения и взаимоотношения
людей обнаруживают не объективно-предметную, «реальную» действительность, а внутреннюю жизнь, внутреннюю судьбу
людей.
В этих столкновениях и взаимоотношениях
людей разрешается загадка о
человеке, о его пути, выражается мировая «идея».
Но отношение к
человеку у Достоевского существенно иное, чем у Гоголя.
Гоголь воспринимает образ
человека разложившимся, у него нет
людей, вместо
людей — странные хари и морды.
Достоевский же целостно воспринимал образ
человека, открывал его в самом последнем и падшем.
До «Записок из подполья» Достоевский был еще психологом, хотя с психологией своеобразной, он — гуманист, полный сострадания к «бедным
людям», к «униженным и оскорбленным», к героям «мертвого дома».
Человек еще более становится в центре его творчества, и судьба
человека — исключительный предмет его интереса.
Но
человек берется не в плоскостном измерении гуманизма, а в измерении глубины, во вновь раскрывающемся духовном мире.
Боль о страдальческой судьбе
человека и судьбе мира достигает белого каления.
Потом мы видим изумительное явление Константина Леонтьева, по природе своей
человека Возрождения XVI века, забредшего в Россию XIX века, в столь чуждую и противоположную Возрождению, изживающего в ней печальную и страдальческую судьбу.
Достоевский возвращает веру в
человека, в глубину
человека.
Человек возрождается, когда верит в Бога.
Вера в
человека есть вера во Христа, в Бого-Человека.
Он потерял гуманистическую веру в
человека, но остался верен христианской вере в
человека, углубил, укрепил и обогатил эту веру.
Достоевский проводит
человека через бездны раздвоения, — раздвоение основной мотив Достоевского, но раздвоение не губит окончательно
человека.
Через Бого-Человека вновь может быть восстановлен человеческий образ.
Он ничего не утаил, и потому ему удалось сделать изумительные открытия о
человеке.
Особенность его гения была такова, что ему удалось до глубины поведать в своем творчестве о собственной судьбе, которая есть вместе с тем мировая судьба
человека.
И это верно лишь в том смысле, что он был и оставался русским
человеком, органически связанным с русским народом.
Он —
человек Апокалипсиса.
Неточные совпадения
Осип (принимая деньги).А покорнейше благодарю, сударь. Дай бог вам всякого здоровья! бедный
человек, помогли ему.
Подозвавши Власа, Петр Иванович и спроси его потихоньку: «Кто, говорит, этот молодой
человек?» — а Влас и отвечает на это: «Это», — говорит…
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один
человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. Эк куда хватили! Ещё умный
человек! В уездном городе измена! Что он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь.
Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший
человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все идет благополучно.