Неточные совпадения
Я говорил уже в первой главе, что проблема человека не может быть подменена ни проблемой субъекта, трансцендентального сознания, ни проблемой души, психологического сознания, ни проблемой духа, ни проблемой идеальных ценностей,
идей добра,
истины, красоты и пр.
И нужно сказать, что в
идее родовой ответственности есть зерно
истины, оно заключается в том, что все за всех ответственны, что все со всеми связаны, что личность не есть существо изолированное.
Идеи правды,
истины, красоты должны перестать быть нормами и правилами жизни и стать энергиями жизни, внутренним, творческим огнем в человеке.
Во всех ересях была какая-то доля
истины, какая-то верная
идея, но утверждаемая с такой односторонностью и с таким вытеснением других сторон
истины, что получалась ложь.
Церковная ортодоксия, боровшаяся с односторонностью ересей и стремившаяся выразить полноту
истины, подвергалась фанатическому перерождению в душах людей, для которых полнота и гармония
истины откровения становилась источником фанатической одержимости этой
идеей полноты.
Фанатик ортодоксии совсем не живет полнотой и гармонией
истины откровения, он одержим этой «
идеей», вытесняющей для него все остальные, всю сложность и многообразие жизни.
Стремись к свободе, но никогда не забывай об
истине, о любви, о справедливости, иначе свобода станет пустой, бессодержательной и ложной
идеей.
Но возможна ли любовь к
идеям, к ценностям, к
истине, к справедливости, к красоте, к науке, к искусству и т. д.?
И это настолько трагично, что одинаково возмущает и когда жертвуют живым существом во имя любви к
идее, к
истине и правде, и когда жертвуют
истиной и правдой во имя любви к живому существу.
Все учение Платона об Эросе носит характер отвлечённый — отвлечения через восхождение по ступеням от мира чувственного, где даны живые существа, к миру идейному, где возможна лишь любовь к
идее, к
истине, к красоте, к высшему благу.
Платон предлагает жертвовать любовью к живому существу, к личности во имя любви к
идеям, к добру, к
истине, к красоте.
На почве отвлеченного идеализма неразрешим конфликт любви к живому существу и любви к
идее, любви к личности и любви к идеальным ценностям
истины, правды, красоты.
Любовь к
идеям, к ценностям, к
истине, к добру, к красоте есть лишь неосознанное и несовершенное выражение любви к Богу, к божественному.
Но нельзя жертвовать любовью к ближнему, к живому существу, к Божьему творению во имя совершенно отвлеченных
идей справедливости, красоты,
истины, человечества и пр.
Алкание
истины и правды заслуживает блаженства, но когда
истина и правда превращаются в отвлеченную
идею, враждебную всему живому, личному и конкретному, то последствия этого бывают истребительны и злы.
Не правда ли, что это проникает, в глубину души, заставляет сердце ваше биться сильнее, оживляет и украшает вашу жизнь, возвышает перед вами человеческое достоинство и великое, вечное значение святых
идей истины, добра и красоты!
Неточные совпадения
— В мире
идей необходимо различать тех субъектов, которые ищут, и тех, которые прячутся. Для первых необходимо найти верный путь к
истине, куда бы он ни вел, хоть в пропасть, к уничтожению искателя. Вторые желают только скрыть себя, свой страх пред жизнью, свое непонимание ее тайн, спрятаться в удобной
идее. Толстовец — комический тип, но он весьма законченно дает представление о людях, которые прячутся.
— Опыта у меня не было почти никакого, — сказала она задумчиво, — и добыть этих
идей и
истин мне неоткуда…
Вера умна, но он опытнее ее и знает жизнь. Он может остеречь ее от грубых ошибок, научить распознавать ложь и
истину, он будет работать, как мыслитель и как художник; этой жажде свободы даст пищу:
идеи добра, правды, и как художник вызовет в ней внутреннюю красоту на свет! Он угадал бы ее судьбу, ее урок жизни и… и… вместе бы исполнил его!
— Мудрость… это совокупность
истин, добытых умом, наблюдением и опытом и приложимых к жизни… — определил Райский, — это гармония
идей с жизнью!
Славянская
идея и славянское единение невозможны, если русский и православный тип славянства признается полной и исключительной
истиной, не нуждающейся ни в каком дополнении и ни в каком существовании других типов славянской культуры.