Неточные совпадения
Выше же
любви к ближнему, к человеку стоит лишь
любовь к Богу, который тоже есть конкретное существо, личность, а не отвлеченная
идея добра.
Любовь к «дальнему», отвлеченному человеку и отвлеченному человечеству есть
любовь к отвлеченной
идее, к отвлеченному добру, а не
любовь к человеку.
И различие тут нужно видеть прежде всего в том, что христианская
любовь конкретна и лична, гуманистическая же
любовь отвлеченна и безлична, что для христианской
любви дороже всего человек, для гуманистической же
любви дороже всего «
идея», хотя бы то была «
идея» человечества и человеческого блага.
«Добрые дела» начинают понимать не как проявление
любви к Богу и к ближнему, к живому существу, не как обнаружение благостной силы, дающей жизнь другим существам, а как способ самоспасения и самооправдания, как путь осуществления отвлеченной
идеи добра, за которое человек получает награду в будущей жизни.
Тогда она требует отречения и жертвы всяким творческим вдохновением, хотя бы то было вдохновение
любви к ближнему, во имя отвлеченной
идеи личного совершенства и богопослушания.
Также ложен всякий идеализм, который знает
любовь к
идее, но не знает
любви к человеку и всегда готов превратить человека в орудие этой
идеи.
Есть условно-лживая риторика
любви, справедливости, науки, есть условно-риторическое отношение к самой
идее Бога.
Стремись к свободе, но никогда не забывай об истине, о
любви, о справедливости, иначе свобода станет пустой, бессодержательной и ложной
идеей.
Это есть
любовь к
идее, а не к живому существу.
Но возможна ли
любовь к
идеям, к ценностям, к истине, к справедливости, к красоте, к науке, к искусству и т. д.?
И это настолько трагично, что одинаково возмущает и когда жертвуют живым существом во имя
любви к
идее, к истине и правде, и когда жертвуют истиной и правдой во имя
любви к живому существу.
Все учение Платона об Эросе носит характер отвлечённый — отвлечения через восхождение по ступеням от мира чувственного, где даны живые существа, к миру идейному, где возможна лишь
любовь к
идее, к истине, к красоте, к высшему благу.
Платон предлагает жертвовать
любовью к живому существу, к личности во имя
любви к
идеям, к добру, к истине, к красоте.
На почве отвлеченного идеализма неразрешим конфликт
любви к живому существу и
любви к
идее,
любви к личности и
любви к идеальным ценностям истины, правды, красоты.
Любовь к
идеям, к ценностям, к истине, к добру, к красоте есть лишь неосознанное и несовершенное выражение
любви к Богу, к божественному.
Но нельзя жертвовать
любовью к ближнему, к живому существу, к Божьему творению во имя совершенно отвлеченных
идей справедливости, красоты, истины, человечества и пр.
Живая Истина, живая Правда, живая Красота может стать выше
любви к ближнему, но не отвлеченная
идея истины, правды, красоты.
Поэтому невозможно жертвовать
любовью к живым существам, к личностям во имя
любви к человеку, к человечеству как отвлеченной
идее.
Так называемая гуманистическая
любовь, сложная по своему составу, заключает в себе ложную отвлеченную
любовь к человечеству, которая есть
идея, а не существо, т. е.
любовь к «дальнему».
Во имя
любви творят много зла — и во имя
любви к Богу, и во имя
любви к человеку, и во имя
любви к добру и к
идее, особенно во имя
любви к добру и к
идее.
Когда
любовь к добру и к
идее стала фанатической и отвлеченной, все погибло, кроме зла, ничего не будет.
Любовь к Богу должна быть бесконечной, но когда она превращается в
любовь к отвлеченной
идее Бога, то она истребительна в своих последствиях.
Любовь к человеку не должна иметь границ, но когда она превращается в отвлеченную
любовь к
идее человека или человечества, делается идолопоклонничеством, то она истребительна и зла.
Смысл же
любви, ее
идея и принцип есть победа над падшей жизнью пола, в которой личность и дух превращены в орудие безличного рода и достигается дурная бесконечность вместо вечности.
Но по
идее своей и по смыслу своему
любовь совсем не есть половая похоть, не имеет обязательной связи с физиологическим влечением и может избавлять от него.
Парадокс отношений между личным и сверхличным (или общим по несовершенной терминологии) разрешается в религии богочеловечества, в
идее богочеловеческой
любви, единственной
идее, которая личность не уничтожает.
Любовь ко всему живущему, ко всякому существу, превышающая
любовь к отвлеченной
идее, и есть борьба со смертью во имя вечной жизни.
Неточные совпадения
Такие мысли являлись у нее неожиданно, вне связи с предыдущим, и Клим всегда чувствовал в них нечто подозрительное, намекающее. Не считает ли она актером его? Он уже догадывался, что Лидия, о чем бы она ни говорила, думает о
любви, как Макаров о судьбе женщин, Кутузов о социализме, как Нехаева будто бы думала о смерти, до поры, пока ей не удалось вынудить
любовь. Клим Самгин все более не любил и боялся людей, одержимых одной
идеей, они все насильники, все заражены стремлением порабощать.
Нет, она так сознательно покоряется ему. Правда, глаза ее горят, когда он развивает какую-нибудь
идею или обнажает душу перед ней; она обливает его лучами взгляда, но всегда видно, за что; иногда сама же она говорит и причину. А в
любви заслуга приобретается так слепо, безотчетно, и в этой-то слепоте и безотчетности и лежит счастье. Оскорбляется она, сейчас же видно, за что оскорблена.
— Ты прелесть, Вера, ты наслаждение! у тебя столько же красоты в уме, сколько в глазах! Ты вся — поэзия, грация, тончайшее произведение природы! — Ты и
идея красоты, и воплощение
идеи — и не умирать от
любви к тебе? Да разве я дерево! Вон Тушин, и тот тает…
«Прошу покорно! — с изумлением говорил про себя Райский, провожая ее глазами, — а я собирался развивать ее, тревожить ее ум и сердце новыми
идеями о независимости, о
любви, о другой, неведомой ей жизни… А она уж эмансипирована! Да кто же это!..»
Исчезла бы великая
идея бессмертия, и приходилось бы заменить ее; и весь великий избыток прежней
любви к Тому, который и был бессмертие, обратился бы у всех на природу, на мир, на людей, на всякую былинку.