Неточные совпадения
Человек пошел опытным
путем познания
добра и зла и должен пройти этот страдальческий
путь, но не может претендовать на рай в середине этого
пути.
«
Добрые дела» начинают понимать не как проявление любви к Богу и к ближнему, к живому существу, не как обнаружение благостной силы, дающей жизнь другим существам, а как способ самоспасения и самооправдания, как
путь осуществления отвлеченной идеи
добра, за которое человек получает награду в будущей жизни.
Природа нравственной жизни и
добра таковы, что они предполагают дуализм и борьбу, т. е. мучительный и трудный
путь.
Совершенное преодоление дуализма и связанной с ним борьбы ведет к отмиранию того, что в
пути мы называли
добром и нравственной жизнью.
Добро и нравственная жизнь есть
путь, в котором исходная точка и конечная точка совпадают, это есть излучающая творческая энергия.
Терпимость не есть равнодушие и безразличие к
добру и злу, терпимость есть добродетель свободолюбия и человеколюбия, бережное отношение к человеческим душам, к их жизненному
пути, всегда сложному и мучительному.
Но подлинный смысл и цель любви не в помощи ближнему, не в
добрых делах, не в добродетелях, возвышающих любящего, не в достижении
путем ее совершенства, а в соединении душ, в содружестве, в братстве.
Говорю сейчас об аде, который мыслится как объективная сфера, ибо ад, как субъективная сфера, переносится и внутрь жизни самих «
добрых», как ведомый и им опыт, как их
путь.
«
Добрые» будут отвечать за то, что создавали ад, за то, что довольны были своим
добром, за то, что своим мстительным инстинктам придавали возвышенный характер, за то, что «злым» мешали подняться и толкали их своим судом на
путь погибели.
Познание
добра и зла связано с утратой райской цельности, но
путь познания
добра и зла до конца должен быть пройден.
После того как человек вступил на
путь различения
добра и зла, само познание не есть зло.
Этика из учения о
добре превращается в учение о сверхдобре, о
путях к Царству Божьему.
Согласиться на развод, дать ей свободу значило в его понятии отнять у себя последнюю привязку к жизни детей, которых он любил, а у нее — последнюю опору на
пути добра и ввергнуть ее в погибель.
Другое же впечатление — бодрой Катюши, нашедшей любовь такого человека, как Симонсон, и ставшей теперь на твердый и верный
путь добра, — должно было бы быть радостно, но Нехлюдову оно было тоже тяжело, и он не мог преодолеть этой тяжести.
— Хотя сказано: паси овцы моя, о свиниях же — ни слова, кроме того, что в них Христос бог наш бесприютных чертей загонял! Очень это скорбно всё, сын мой! Прихожанин ты примерный, а вот поспособствовать тебе в деле твоём я и не могу. Одно разве — пришли ты мне татарина своего, побеседую с ним, утешу, может, как, — пришли, да! Ты знаешь дело моё и свинское на меня хрюкание это. И ты, по человечеству, извинишь мне бессилие моё. Оле нам, человекоподобным! Ну —
путей добрых желаю сердечно! Секлетеюшка — проводи!
Неточные совпадения
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что ни работою // Ни вечною заботою, // Ни игом рабства долгого, // Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий
путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва
добрая — // Душа народа русского… // О сеятель! приди!..
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток
добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся
путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Садитесь по местам, и
добрый всем вам
путь;
Ну, словом, делая
путём моим
добро, // Не приключа нигде ни бед, ни горя, // Вода моя до самого бы моря // Так докатилася чиста, как серебро».
— Слушай, — продолжал я, видя его
доброе расположение. — Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу… Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедною сиротою, куда нам бог
путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем бога молить о спасении грешной твоей души…