Неточные совпадения
Философия этой книги сознательно
личная, в ней говорится о человеке, о
мире, о Боге лишь то, что я увидел и пережил, в ней философствует конкретный человек, а не мировой разум или мировой дух.
Но верно обратное: именно этот эмпирический, объективированный
мир есть царство общего, царство закона, царство необходимости, царство принуждения универсальными началами всего индивидуального и
личного, иной же духовный
мир есть царство индивидуального, единичного,
личного, царство свободы.
И сгорят дотла все царства
мира сего, все царства «общего», истязающие индивидуально-личное.
Можно было бы сказать, что царство Божие совсем не есть объективное единство, которое нужно лишь для безбожного
мира, которое нужно лишь для безбожного царства, царство Божие прежде всего персоналистично, есть царство личностное и свободное, не единство, стоящее над
личным существованием, а единение, общение в любви.
Произошел радикальный разрыв между моралью
личной, особенно моралью евангельской, христианской, и моралью государственной, моралью царства, моральной практики «князя
мира сего».
Наряду с положительными чертами в аристократизме были и отвратительные черты, своеобразное хамство в высокомерном обращении с низшими, презрение к труду, расовая гордость, не соответствующая
личным качествам, кастовая замкнутость, закрытость к живым движениям
мира, исключительная обращенность к прошлому («откуда», а не «куда»), замкнутость.
Утопия совершенного общества в условиях нашего
мира, утопия священного царства и священной власти, утопия совершенной и абсолютной общей воли народа или пролетариата, утопия абсолютной справедливости и абсолютного братства сталкивается с верховной ценностью личности, с
личной совестью и
личным достоинством, со свободой духа и совести.
Любовь, любовь персоналистическая, обращенная к
личному бессмертию, не вмещается в обыденности объективированного
мира, она им извергается и этим становится на границу смерти, понимая смерть в более широком смысле, чем смерть физическая.
Неточные совпадения
Самодовольная мещанская семья — замкнутая ячейка, в которой эгоизм
личный помножается на эгоизм семейный, процветает не у нас, русских, не у славян, а именно у парижан, которые почему-то известны
миру лишь со стороны своей развратной репутации.
Нельзя же двум великим историческим личностям, двум поседелым деятелям всей западной истории, представителям двух
миров, двух традиций, двух начал — государства и
личной свободы, нельзя же им не остановить, не сокрушить третью личность, немую, без знамени, без имени, являющуюся так не вовремя с веревкой рабства на шее и грубо толкающуюся в двери Европы и в двери истории с наглым притязанием на Византию, с одной ногой на Германии, с другой — на Тихом океане.
И после всего этого великий иконоборец испугался освобожденной личности человека, потому что, освободив ее отвлеченно, он впал снова в метафизику, придал ей небывалую волю, не сладил с нею и повел на заклание богу бесчеловечному, холодному богу справедливости, богу равновесия, тишины, покоя, богу браминов, ищущих потерять все
личное и распуститься, опочить в бесконечном
мире ничтожества.
Сознание границ моей личности, обостряющее
личное сознание, есть, вместе с тем, сознание моего рабства у чуждого мне
мира и моего восстания против него.
В самом сексуальном акте нет ничего индивидуального,
личного, он объединяет человека со всем животным
миром.