Неточные совпадения
Но потребность в страдании и мучительстве у Достоевского, ужас и отчаяние у Киркегардта, воля к
могуществу и жестокость у Ницше тоже свидетельствуют о том, что
человек есть существо падшее, но мучающееся этой падшестью и желающее её преодолеть.
Именно в объективации, экстериоризации, отчуждении человеческой природы
человек попадает во власть воли к
могуществу, денег, жажды наслаждений, славы и пр., разрушающих личность.
Человек тиранит себя сознанием своей слабости и своего ничтожества и жаждой
могущества и величия.
Таким аристократом никогда не бывает диктатор,
человек воли к
могуществу.
Одержимый волей к
могуществу находится во власти рока и делается роковым
человеком.
Что воля к
могуществу, империалистическая воля противна достоинству и свободе
человека, совершенно ясно.
И это всегда свидетельствовало о метафизической слабости этих «сильных»
людей, о патологической воле к
могуществу и господству, сопровождаемой манией преследования.
Воля к
могуществу опасна не только для тех, на кого она направлена, но и для самого субъекта этой воли, она действует разрушительно и порабощает
человека, допустившего себя до этого одержания волей к
могуществу.
В воле к
могуществу действуют центробежные силы в
человеке, обнаруживается неспособность владеть собой и противиться власти объектного мира.
Христианское сознание не допускает, чтобы
человек стремился к
могуществу, к славе, к преобладанию над другими, к гордому величию.
Идея тоталитарного государства совсем не новая, это лишь выявление более последовательное и крайнее вечной тенденции государства, вечной воли к
могуществу, вечного порабощения
человека.
Св. Людовик — явление редкое в истории, редки и
люди власти, отдавшие свою силу социальным реформам во имя
человека, а не возрастанию самой власти,
могущества государства и нации.
Реально же это значит, что
человек, признанный государственным умом, лишен чувства человечности, рассматривает
человека лишь как орудие для
могущества государства и не останавливается ни перед какими насилиями и убийствами.
Когда
могущество государства и нации объявляется большей ценностью, чем
человек, то в принципе война уже объявлена, все для нее уже подготовлено духовно и материально, и она в любой момент может возникнуть.
В руки
людей, одержимых волей к
могуществу, соблазненных ложными ценностями, попадают страшные орудия, по сравнению с которыми прежние орудия были детскими игрушками.
Человек, отличающийся военной храбростью, может проявлять самую постыдную гражданскую и моральную трусость И именно тоталитарные государства, которые стремятся к
могуществу и требуют военной храбрости, не допускают моральной и гражданской храбрости и воспитывают трусов-рабов.
Буржуа имел заслуги в прошлом, он проявил огромную инициативу, сделал много открытий, он развил производительные силы
человека, он преодолел власть прошлого и повернул к будущему, которое представлялось ему бесконечным ростом
могущества.
И это царство денег, в котором исчезает всякое реальное ядро, обладает страшным
могуществом, страшной властью над человеческой жизнью; оно ставит и свергает правительства, создает войны, порабощает рабочие массы, порождает безработицу и нищету, делает все более фиктивной жизнь
людей, оказавшихся удачниками в этом царстве.
Заговорив о парусах, кстати скажу вам, какое впечатление сделала на меня парусная система. Многие наслаждаются этою системой, видя в ней доказательство будто бы
могущества человека над бурною стихией. Я вижу совсем противное, то есть доказательство его бессилия одолеть воду.
Неточные совпадения
Он молился, просил Бога помочь ему, вселиться в него и очистить его, а между тем то, о чем он просил, уже совершилось. Бог, живший в нем, проснулся в его сознании. Он почувствовал себя Им и потому почувствовал не только свободу, бодрость и радость жизни, но почувствовал всё
могущество добра. Всё, всё самое лучшее, что только мог сделать
человек, он чувствовал себя теперь способным сделать.
Позитивизм и материализм отрицают ответственность, свободу, творческую волю, отрицают
человека и строят безвольную теорию социальной среды и власти необходимости,
могущества внешних обстоятельств.
Я буду называть «левым» такое мнение, которое утверждает верховную ценность
человека, всякого
человека, потенциальной личности, и подчиняет
человеку так называемые коллективные, сверхличные реальности (государство, нацию, экономическое
могущество и прочее).
Я совершенно неспособен испытывать чувства ревности, мне не свойствен аффект зависти, и нет ничего более чуждого мне, чем мстительность, у меня атрофировано совершенно всякое чувство иерархического положения
людей в обществе, воля к
могуществу и господству не только мне несвойственна, но и вызывает во мне брезгливое отвращение.
Путь исторического величия и
могущества есть путь объективации, путь выбрасывания
человека во вне и самопорабощения.