Неточные совпадения
Вернее сказать, что церковная реформа Петра
была уже результатом ослабления церкви, невежества иерархии и потери ее нравственного
авторитета.
Это
есть самое крайнее отвержение
авторитета и принуждения, какое знает история христианства, и Достоевский выходит тут за пределы исторического православия и исторического христианства вообще, переходит к эсхатологическому христианству, к христианству Духа, раскрывает профетическую сторону христианства.
Для религиозного философа откровение
есть духовный опыт и духовный факт, а не
авторитет, его метод интуитивный.
«Церковь — не
авторитет, как не
авторитет Бог, не
авторитет Христос; ибо
авторитет есть нечто для нас внешнее.
В царстве Христовом не может
быть власти и
авторитета.
Авторитет родителей в интеллигенции, в дворянстве, в средних слоях, за исключением, может
быть, купечества,
был слабее, чем на Западе.
Философия совсем не ставилась в зависимость от богословия и от церковного
авторитета, она
была свободна, но внутренне зависела от религиозного опыта.
Прежде бывало, — говорил Голенищев, не замечая или не желая заметить, что и Анне и Вронскому хотелось говорить, — прежде бывало вольнодумец был человек, который воспитался в понятиях религии, закона, нравственности и сам борьбой и трудом доходил до вольнодумства; но теперь является новый тип самородных вольнодумцев, которые вырастают и не слыхав даже, что были законы нравственности, религии, что
были авторитеты, а которые прямо вырастают в понятиях отрицания всего, т. е. дикими.
Выросши из периода шалостей, товарищи поняли его и окружили уважением и участием, потому что, кроме характера, он
был авторитетом и по знаниям. Он походил на немецкого гелертера, знал древние и новые языки, хотя ни на одном не говорил, знал все литературы, был страстный библиофил.
Но в подлинной реальной духовности Бог совсем не
есть авторитет, откровение совсем не есть авторитет, ибо не существует объективности, без которой нет символической иллюзии авторитета.
Неточные совпадения
И мало того: лет двадцать тому назад он нашел бы в этой литературе признаки борьбы с
авторитетами, с вековыми воззрениями, он бы из этой борьбы понял, что
было что-то другое; но теперь он прямо попадает на такую, в которой даже не удостоивают спором старинные воззрения, а прямо говорят: ничего нет, évolution, подбор, борьба за существование, — и всё.
— Нет, не все равно. Нигилист — это человек, который не склоняется ни перед какими
авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни
был окружен этот принцип.
— Поверите ли, — продолжал он, — что, когда при мне Евгений Васильевич в первый раз сказал, что не должно признавать
авторитетов, я почувствовал такой восторг… словно прозрел! «Вот, — подумал я, — наконец нашел я человека!» Кстати, Евгений Васильевич, вам непременно надобно сходить к одной здешней даме, которая совершенно в состоянии понять вас и для которой ваше посещение
будет настоящим праздником; вы, я думаю, слыхали о ней?
«Что может внести в жизнь вот такой хитренький, полуграмотный человечишка? Он —
авторитет артели, он тоже своего рода «объясняющий господин». Строит дома для других, — интересно:
есть ли у него свой дом? Вообще — «объясняющие господа» существуют для других в качестве «учителей жизни». Разумеется, это не всегда паразитизм, но всегда — насилие, ради какого-нибудь Христа, ради системы фраз».
Если нужно
было постращать дворника, управляющего домом, даже самого хозяина, он стращал всегда барином: «Вот постой, я скажу барину, — говорил он с угрозой, —
будет ужо тебе!» Сильнее
авторитета он и не подозревал на свете.