Неточные совпадения
Киреевский, им выражена так: «Внутреннее сознание, что есть
в глубине души живое общее сосредоточие для всех отдельных сил разума, и одно достойное постигать высшую истину — такое сознание постоянно возвышает самый образ мышления
человека: смиряя его рассудочное самомнение, оно не стесняет свободы естественных законов его мышления; напротив, укрепляет его самобытность и вместе с тем добровольно подчиняет его
вере».
В русской христианской мысли XIX
в. —
в учении о свободе Хомякова,
в учении о Богочеловечестве Вл. Соловьева, во всем творчестве Достоевского,
в его гениальной диалектике о свободе,
в замечательной антропологии Несмелова,
в вере Н. Федорова
в воскрешающую активность
человека приоткрывалось что-то новое о
человеке.
«
В этой области (области первичной
веры), предшествующей логическому сознанию и наполненной сознанием жизненным, не нуждающимся
в доказательствах и доводах, сознает
человек, что принадлежит его умственному миру и что — миру внешнему».
Вера в могущество
человека идет у него дальше марксизма, она более дерзновенная.
Но суровость, не допускающая никакой игры избыточных сил, была связана у него с оптимистической
верой в возможность окончательной победы над смертью,
в возможность не только воскресения, но и воскрешения, т. е. активного участия
человека в деле всеобщего восстановления жизни.
Самой большой правдой его остается его
вера в божественное начало
в человеке.
Вера в человека, в его творческую свободу и творческую мощь возможна лишь для религиозного сознания, а никогда не для позитивистического сознания, которое смотрит на человека, как на рефлекс материальной среды, природной и социальной.
Жадов. Как я буду молчать, когда на каждом шагу вижу мерзости? Я еще не потерял
веру в человека, я думаю, что мои слова произведут на них действие.
Бедный Миклаков все тут потерял — всякое сердечное спокойствие,
веру в людей, всю свою университетскую карьеру и, наконец, способность заниматься, потому что с ума сошел!
Неточные совпадения
Стародум. И не дивлюся: он должен привести
в трепет добродетельную душу. Я еще той
веры, что
человек не может быть и развращен столько, чтоб мог спокойно смотреть на то, что видим.
И ему теперь казалось, что не было ни одного из верований церкви, которое бы нарушило главное, —
веру в Бога,
в добро, как единственное назначение
человека.
— Вот
в рассуждении того теперь идет речь, панове добродийство, — да вы, может быть, и сами лучше это знаете, — что многие запорожцы позадолжались
в шинки жидам и своим братьям столько, что ни один черт теперь и
веры неймет. Потом опять
в рассуждении того пойдет речь, что есть много таких хлопцев, которые еще и
в глаза не видали, что такое война, тогда как молодому
человеку, — и сами знаете, панове, — без войны не можно пробыть. Какой и запорожец из него, если он еще ни разу не бил бусурмена?
Зови меня вандалом: // Я это имя заслужил. //
Людьми пустыми дорожил! // Сам бредил целый век обедом или балом! // Об детях забывал! обманывал жену! // Играл! проигрывал!
в опеку взят указом! // Танцо́вщицу держал! и не одну: // Трех разом! // Пил мертвую! не спал ночей по девяти! // Всё отвергал: законы! совесть!
веру!
Но
вера, извлеченная из логики, лишенная опоры
в чувстве, ведет к расколу
в человеке, внутреннему раздвоению его.