Я никогда не любил рассказов об эмоциональной жизни людей, связанных с ролью любви; для меня всегда было в этом что-то неприятное, мне всегда казалось, что это меня не касается, у меня не было интереса к этому, даже когда речь шла о
близких людях.
Неверно поняли бы мою тему одиночества, если бы сделали заключение, что у меня не было
близких людей, что я никого не любил и никому не обязан вечной благодарностью.
Неточные совпадения
Всякое страдание, даже внешне мне мало заметное, даже
людей совсем мне не
близких, я переживал болезненно.
Острую жалость вызывают многие воспоминания о прошлом, о безвозвратном и сознание своей неправоты, причинение страданий другим
людям, особенно
близким.
Я вообще не хочу писать о своей интимной жизни, о своих интимных отношениях с
людьми, менее всего хочу писать о
близких мне
людях, которым более всего обязан.
Я не встречал
близких мне по духу
людей.
Вполне русский по крови, происходящий из самого коренного нашего духовного сословия, постоянно строивший русские идеологии, временами
близкие к славянофильству и националистические, он был
человеком западной культуры.
Я, по совести, не могу себя признать
человеком ортодоксального типа, но православие мне было
ближе католичества и протестантизма, и я не терял связи с Православной церковью, хотя конфессиональное самоутверждение и исключительность мне всегда были чужды и противны.
Мне хотелось больше ознакомиться с антропософией, которой начали увлекаться
близкие мне
люди.
Он мне был
ближе, чем многие интеллигентные и культурные
люди, с ним мне было легче разговаривать.
Бывали и
люди, очень
близкие к коммунизму, коммунизм был одно время популярен в культурных салонах, но никто не представлял себе, что он несет с собой для них в жизненной практике.
У русских нет условностей, нет дистанции, есть потребность часто видеть
людей, с которыми у них даже нет особенно
близких отношений, выворачивать душу, ввергаться в чужую жизнь и ввергать в свою жизнь, вести бесконечные споры об идейных вопросах.
Много раз в моей жизни у меня бывала странная переписка с
людьми, главным образом с женщинами, часто с такими, которых я так никогда и не встретил. В парижский период мне в течение десяти лет писала одна фантастическая женщина, настоящего имени которой я так и не узнал и которую встречал всего раза три. Это была женщина очень умная, талантливая и оригинальная, но
близкая к безумию. Другая переписка из-за границы приняла тяжелый характер. Это особый мир общения.
В этом я
ближе всего к Достоевскому и готов стать не только на сторону Ивана Карамазова, но и подпольного
человека.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и
близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
Кашель задушил ее, но острастка пригодилась. Катерины Ивановны, очевидно, даже побаивались; жильцы, один за другим, протеснились обратно к двери с тем странным внутренним ощущением довольства, которое всегда замечается, даже в самых
близких людях, при внезапном несчастии с их ближним, и от которого не избавлен ни один человек, без исключения, несмотря даже на самое искреннее чувство сожаления и участия.
Кнуров. Я все думал о Ларисе Дмитриевне. Мне кажется, она теперь находится в таком положении, что нам,
близким людям, не только позволительно, но мы даже обязаны принять участие в ее судьбе.
Вот и сейчас: он — в нелюбимом городе, на паперти церкви, не нужной ему; ветер шумит, черные чудовища ползут над городом, где у него нет ни единого
близкого человека.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем
ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем.
Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
Он приписывал это своему достоинству, не зная того, что Метров, переговорив со всеми своими
близкими, особенно охотно говорил об этом предмете с каждым новым
человеком, да и вообще охотно говорил со всеми о занимавшем его, неясном еще ему самому предмете.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем
ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет
человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Все хорошие по жизни
близкие ему
люди верили.
Он чувствовал себя более
близким к нему, чем к брату, и невольно улыбался от нежности, которую он испытывал к этому
человеку.