— Хотя Байрон писал стихи, но у него нередко встречаешь
глубокие мысли. Одна из них: «Думающий менее реален, чем его мысль». Они, там, не знают этого.
— Я к тому нахохлился, — начал я с дрожью в голосе, — что, находя в вас такую странную перемену тона ко мне и даже к Версилову, я… Конечно, Версилов, может быть, начал несколько ретроградно, но потом он поправился и… в его словах, может быть, заключалась
глубокая мысль, но вы просто не поняли и…
Мне казалось, что в основе его не было ни
глубокой мысли, ни единства, ни даже необходимости, а форма его была просто ошибочна.
Гюисманс замечателен как исследователь католического культа и католической мистики, книги его наполнены
глубокими мыслями о готике, о литургике, о примитивах, о мистических книгах и ценными замечаниями по истории искусства и литературы.
Неточные совпадения
Он чувствовал, что он
глубже, чем когда-нибудь, вникал теперь в это усложнение и что в голове его нарождалась — он без самообольщения мог сказать — капитальная
мысль, долженствующая распутать всё это дело, возвысить его в служебной карьере, уронить его врагов и потому принести величайшую пользу государству.
— Да что же это я! — продолжал он, восклоняясь опять и как бы в
глубоком изумлении, — ведь я знал же, что я этого не вынесу, так чего ж я до сих пор себя мучил? Ведь еще вчера, вчера, когда я пошел делать эту… пробу, ведь я вчера же понял совершенно, что не вытерплю… Чего ж я теперь-то? Чего ж я еще до сих пор сомневался? Ведь вчера же, сходя с лестницы, я сам сказал, что это подло, гадко, низко, низко… ведь меня от одной
мысли наяву стошнило и в ужас бросило…
— Я — читала, — не сразу отозвалась девушка. — Но, видите ли: слишком обнаженные слова не доходят до моей души. Помните у Тютчева: «
Мысль изреченная есть ложь». Для меня Метерлинк более философ, чем этот грубый и злой немец. Пропетое слово
глубже, значительней сказанного. Согласитесь, что только величайшее искусство — музыка — способна коснуться глубин души.
Вспомнил Самгин о Сусанине и Комиссарове, а вслед за ними о Халтурине. Но все эти
мысли, быстро сменяя одна другую, скользили поверх
глубокого и тревожного впечатления, не задевая его, да и говор в толпе зрителей мешал думать связно.
Если это подтверждалось, он шел домой с гордостью, с трепетным волнением и долго ночью втайне готовил себя на завтра. Самые скучные, необходимые занятия не казались ему сухи, а только необходимы: они входили
глубже в основу, в ткань жизни;
мысли, наблюдения, явления не складывались, молча и небрежно, в архив памяти, а придавали яркую краску каждому дню.