Появились пешие полицейские, но толпа быстро всосала их, разбросав по площади; в тусклых окнах
дома генерал-губернатора мелькали, двигались тени, в одном окне вспыхнул огонь, а в другом, рядом с ним, внезапно лопнуло стекло, плюнув вниз осколками.
Утром 10 апреля жандармский офицер привез меня в
дом генерал-губернатора. Там, в секретном отделении канцелярии, позволено было родственникам проститься со мною.
В конце девяностых годов была какая-то политическая демонстрация, во время которой от
дома генерал-губернатора расстреливали и разгоняли шашками жандармы толпу студентов и рабочих. При появлении демонстрации все магазины, конечно, на запор.
Таким образом, пьяный поручик, рывший для другого яму, сам прежде попал в оную и прямо из
дома генерал-губернатора был отведен в одну из частей, где его поместили довольно удобно в особой комнате и с матрацем на кровати.
Неточные совпадения
Дома мы узнали, что
генерал-губернатор приглашает нас к обеду. Парадное платье мое было на фрегате, и я не поехал. Я сначала пожалел, что не попал на обед в испанском вкусе, но мне сказали, что обед был длинен, дурен, скучен, что испанского на этом обеде только и было, что сам губернатор да херес. Губернатора я видел на прогулке, с жокеями, в коляске, со взводом улан; херес пивал, и потому я перестал жалеть.
Падение князя А. Н. Голицына увлекло Витберга; все опрокидывается на него, комиссия жалуется, митрополит огорчен,
генерал-губернатор недоволен. Его ответы «дерзки» (в его деле дерзость поставлена в одно из главных обвинений); его подчиненные воруют, — как будто кто-нибудь находящийся на службе в России не ворует. Впрочем, вероятно, что у Витберга воровали больше, чем у других: он не имел никакой привычки заведовать смирительными
домами и классными ворами.
Восточная Сибирь управляется еще больше спустя рукава. Это уж так далеко, что и вести едва доходят до Петербурга. В Иркутске
генерал-губернатор Броневский любил палить в городе из пушек, когда «гулял». А другой служил пьяный у себя в
доме обедню в полном облачении и в присутствии архиерея. По крайней мере, шум одного и набожность другого не были так вредны, как осадное положение Пестеля и неусыпная деятельность Капцевича.
Но так как он служит в канцелярии московского главнокомандующего (так назывался нынешний
генерал-губернатор), то это открывает ему доступ в семейные
дома.
В квартире номер сорок пять во дворе жил хранитель
дома с незапамятных времен. Это был квартальный Карасев, из бывших городовых, любимец
генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова, при котором он состоял неотлучным не то вестовым, не то исполнителем разных личных поручений. Полиция боялась Карасева больше, чем самого князя, и потому в
дом Олсуфьева, что бы там ни делалось, не совала своего носа.