В течение 20 лет я вел борьбу за свободу, за
свободу духа, свободу совести, свободу мысли, не пропускал ни одного случая, чтобы не протестовать против гасителей духа, насильников над мыслью и совестью.
Неточные совпадения
Я сознавал в себе большую силу
духа, большую независимость и
свободу от окружающего мира и в обыденной жизни часто бывал раздавлен беспорядочным напором ощущений и эмоций.
Дух есть
свобода и
свобода есть
дух.
«Спиритуалист» изначально принимает
дух как
свободу, «материалист» же, изначально затрудненный в признании реальности
духа, принимает его как авторитет.
Это означает также примат
духа, который есть не бытие, а
свобода.
Сравнительно недавно, уже в изгнании, я написал вновь философию
свободы под заглавием «Философия свободного
духа» (по-французски заглавие было лучше: Esprit et liberté [«
Дух и
свобода» (фр.).]).
Революционность, присущая моей природе, есть прежде всего революционность духовная, есть восстание
духа, то есть
свободы и смысла, против рабства и бессмыслицы мира.
Я окончательно пришел к осознанию той истины, что
дух есть
свобода и революция, материя же есть необходимость и реакция, и она сообщает реакционный характер самим революциям.
Пафос
свободы и пафос личности, то есть, в конце концов, пафос
духа, я всегда противополагал господствующей в начале XX века атмосфере.
Дух есть
свобода, а не аскетически-монашеское отрицание и умерщвление плоти.
Но эта реабилитация плоти и пола была враждебна
свободе, сталкивалась с достоинством личности как свободного
духа.
Между мной и Розановым и Мережковским была бездна, потому что для меня основной проблемой была проблема
свободы и личности, то есть проблема
духа, а не «плоти», которая находится во власти необходимости.
Но значительная часть эмиграции так же ненавидит
свободу и хочет ее истребить, так же проникнута элементарными идеями, так же подчиняет
дух интересам политики, так же не принимает наследия культурного ренессанса.
Наоборот, я давно предвидел, что в революции будет истреблена
свобода и что победят в ней экстремистские и враждебные культуре и
духу элементы.
Коммунизм, как он себя обнаружил в русской революции, отрицал
свободу, отрицал личность, отрицал
дух.
Он много работал для установления мира в Европе, для сближения интеллигенции всех стран, для торжества
духа терпимости и
свободы.
Мы также ушли или были изгнаны из России, в которой воцарилось рабство
духа и была истреблена
свобода.
Но и это царство очень несовершенной
свободы кончается, ее нет уже на Западе, мир все более порабощается
духом Великого Инквизитора.
Перво-жизнь есть творческий акт,
свобода, носительницей перво-жизни является личность, субъект,
дух, а не «природа», не объект.
Дух же для меня есть
свобода, творческий акт, личность, общение любви.
Я наиболее выразил это в книгах «
Дух и реальность» и «О рабстве и
свободе человека».
Бог царствует в царстве
свободы, а не в царстве необходимости, в
духе, а не в детерминированной природе.
— Почему — странно? — тотчас откликнулась она, подняв брови. — Да я и не шучу, это у меня стиль такой, приучилась говорить о премудростях просто, как о домашних делах. Меня очень серьезно занимают люди, которые искали-искали
свободы духа и вот будто — нашли, а свободой-то оказалась бесцельность, надмирная пустота какая-то. Пустота, и — нет в ней никакой иной точки опоры для человека, кроме его вымысла.
— И слава Богу: аминь! — заключил он. — Канарейка тоже счастлива в клетке, и даже поет; но она счастлива канареечным, а не человеческим счастьем… Нет, кузина, над вами совершено систематически утонченное умерщвление
свободы духа, свободы ума, свободы сердца! Вы — прекрасная пленница в светском серале и прозябаете в своем неведении.
Над послушанием, постом и молитвой даже смеются, а между тем лишь в них заключается путь к настоящей, истинной уже свободе: отсекаю от себя потребности лишние и ненужные, самолюбивую и гордую волю мою смиряю и бичую послушанием, и достигаю тем, с помощию Божьей,
свободы духа, а с нею и веселья духовного!
Неточные совпадения
Следуя данному определению неясных слов, как
дух, воля,
свобода, субстанция, нарочно вдаваясь в ту ловушку слов, которую ставили ему философы или он сам себе, он начинал как будто что-то понимать.
— Ну, да! А — что же? А чем иным, как не идеализмом очеловечите вы зоологические инстинкты? Вот вы углубляетесь в экономику, отвергаете необходимость политической борьбы, и народ не пойдет за вами, за вульгарным вашим материализмом, потому что он чувствует ценность политической
свободы и потому что он хочет иметь своих вождей, родных ему и по плоти и по
духу, а вы — чужие!
Мой новогодний тост за разнообразие индивидуальностей, за
свободу развития
духа.
Тоже и духоборы: будто бы за
дух, за
свободу его борются, а поехали туда, где лучше.
— Какой сияющий день послал нам господь и как гармонирует природа с веселием граждан, оживленных
духом свободы…