Неточные совпадения
Мистические
книги в собственном
смысле я начал читать позже и находил в них много родственного себе.
Основную свою интуицию о человеке, о нужде Бога в творческом акте человека я выразил в самой значительной
книге своего прошлого «
Смысл творчества.
Впоследствии я написал
книги, которые формально я ставлю выше, в которых мысль была более развита и более последовательна, терминология была более точна, но в
книге «
Смысл творчества» я поднялся до высшей точки творческого горения.
О моей
книге «
Смысл творчества» Розанов написал четырнадцать статей.
Моя религиозная философия, которая была вполне осознана и выражена лишь в
книге «
Смысл творчества», отличалась от преобладающего течения.
Эпиграфом своей
книги «
Смысл творчества» я взял из Ангелуса Силезиуса: «Ich weiss dass ohne mich Gott nicht ein Nu kann leben, werd ich zu nicht, er muss von Noth den Geist aufgeben» [«Я знаю, что без меня Бог не может прожить ни одного мгновения, превратись я в ничто, он, лишившись меня, испустит дух» (нем.).].
Ее понимают в обычном
смысле культурного творчества, творчества «наук и искусств», творчества художественных произведений, писания
книг и прочее.
Традиционные
книги о духовной жизни обыкновенно дают ответ на этот вопрос в том
смысле, что после переживания греховности и недостоинства человека наступает просветление благодатью.
Пережитое мною откровение творчества, которое есть откровение человека, а не Бога, нашло себе выражение в
книге «
Смысл творчества.
Книга «
Смысл творчества» была
книгой периода Sturm und Drang моей жизни.
Там я написал часть
книги «
Смысл творчества».
Когда вышла моя
книга «
Смысл творчества», то в личном разговоре ее высоко оценил Вяч.
В
книге «Философия свободы» я еще не освободился от предрассудков онтологической философии и не вполне освободился от онтологизма и в
книге «
Смысл творчества».
Это сознание есть очень существенная сторона моей
книги «
Смысл творчества».
Глава об искусстве в
книге «
Смысл творчества» меня менее всего сейчас удовлетворяет.
Я написал четыре
книги, между прочим, важную для меня
книгу «
Смысл истории» и философскую
книгу о Достоевском.
Это, может быть, сильнее всего было выражено в моей
книге «
Смысл творчества».
Он помог напечатанию на немецком языке моей
книги «
Смысл истории» и написал к ней предисловие.
Моя же
книга «Истоки и
смысл русского коммунизма», которая никогда не была напечатана по-русски, но была напечатана по-французски, по-английски, по-немецки и по-испански, очень заинтересовала Л. Блюма, и он отнесся к ней с большим сочувствием, несмотря на разницу наших миросозерцаний.
Из
книг другого типа: «Судьба человека в современном мире», которая гораздо лучше формулирует мою философию истории современности, чем «Новое средневековье», и «Источники и
смысл русского коммунизма», для которой должен был много перечитать по русской истории XIX века, и «Русская идея».
Эти
книги лучше выражают мое философское миросозерцание, чем прежние
книги, из которых я по-настоящему ценю лишь «
Смысл творчества» и «
Смысл истории».
Уже в своей
книге «
Смысл творчества», совсем по-иному, чем Н. Федоров, и независимо от него, я высказал мысли о творчески-активном понимании Апокалипсиса.
Повторяю, это не есть
книга признаний, это
книга осмысливания, познания
смысла жизни.
Неточные совпадения
И снова, преданный безделью, // Томясь душевной пустотой, // Уселся он — с похвальной целью // Себе присвоить ум чужой; // Отрядом
книг уставил полку, // Читал, читал, а всё без толку: // Там скука, там обман иль бред; // В том совести, в том
смысла нет; // На всех различные вериги; // И устарела старина, // И старым бредит новизна. // Как женщин, он оставил
книги, // И полку, с пыльной их семьей, // Задернул траурной тафтой.
Ночью он прочитал «Слепых» Метерлинка. Монотонный язык этой драмы без действия загипнотизировал его, наполнил смутной печалью, но
смысл пьесы Клим не уловил. С досадой бросив
книгу на пол, он попытался заснуть и не мог. Мысли возвращались к Нехаевой, но думалось о ней мягче. Вспомнив ее слова о праве людей быть жестокими в любви, он спросил себя:
Потом, с поверкой его взгляда, перечитывала
книги опять и находила в них больше
смысла и интереса.
— Я теперь здесь сижу и спрашиваю себя: почему мне всегда приятнее вас находить за
книгой, чем за рукодельем? Нет, право, рукоделье к вам почему-то нейдет. В этом
смысле я в Андрея Петровича.
Так же как в одной поваренной
книге говорится, что раки любят, чтоб их варили живыми, он вполне был убежден, и не в переносном
смысле, как это выражение понималось в поваренной
книге, а в прямом, — думал и говорил, что народ любит быть суеверным.