— Ты покеда тут со старицей побеседуй, — проговорил большой мужик, — а нам надо со
старцем поговорить малость… Эй ты, волчья сыть, не шеперься!
И это долго мне так представлялось, я уже «Верую» позабыл твердить, а слушаю, как будто
старец говорит отроку: «Поди очистись», а тот отвечает: «И очищусь».
Неточные совпадения
— Он нам все мигом предоставит, —
говорил старец Добромысл, — он и солдатов у нас наделает, и острог какой следовает выстроит! Айда, ребята!
— Скушно
говорит старец, — не стесняясь, произнес толстый человек и обратился к Диомидову, который стоял, воткнув руки в стол, покачиваясь, пережидая шум: — Я тебя, почтенный, во Пскове слушал, в третьем году, ну, тогда ты — ядовито
говорил!
Чьей казни?..
старец непреклонный! // Чья дочь в объятиях его? // Но хладно сердца своего // Он заглушает ропот сонный. // Он
говорит: «В неравный спор // Зачем вступает сей безумец? // Он сам, надменный вольнодумец, // Сам точит на себя топор. // Куда бежит, зажавши вежды? // На чем он основал надежды? // Или… но дочери любовь // Главы отцовской не искупит. // Любовник гетману уступит, // Не то моя прольется кровь».
И, вся полна негодованьем, // К ней мать идет и, с содроганьем // Схватив ей руку,
говорит: // «Бесстыдный!
старец нечестивый! // Возможно ль?.. нет, пока мы живы, // Нет! он греха не совершит. // Он, должный быть отцом и другом // Невинной крестницы своей… // Безумец! на закате дней // Он вздумал быть ее супругом». // Мария вздрогнула. Лицо // Покрыла бледность гробовая, // И, охладев, как неживая, // Упала дева на крыльцо.
Мазепа мрачен. Ум его // Смущен жестокими мечтами. // Мария нежными очами // Глядит на
старца своего. // Она, обняв его колени, // Слова любви ему твердит. // Напрасно: черных помышлений // Ее любовь не удалит. // Пред бедной девой с невниманьем // Он хладно потупляет взор // И ей на ласковый укор // Одним ответствует молчаньем. // Удивлена, оскорблена, // Едва дыша, встает она // И
говорит с негодованьем: