Неточные совпадения
Я не знаю явления более благородного, внутренно более трагического и по-своему героического, чем писатели-католики Франции XIX века, католики совсем особые, не официальные, не приспособленные к
католическому «
миру сему».
Этот
мир вызывал в них брезгливое отвращение [Андре Жид в статье о Вилье де Лиль-Адане не без недоброжелательства говорит о якобы религиозном нежелании знать жизнь у Вилье де Лиль-Адана и других «
католических писателей»: «Baudelaire, Barbey d’Aurevilly, Helo, Bloy, Huysmans, c’est là leur trait commun: méconnaissance de la vie, et même haine de la vie — mépris, honte, peur, dédain, il y a toutes les nuances, — une sorte de religieuse rancune contre la vie. L’ironie de Villiers s’y ramène» («Prétextes», с. 186).
Тут душа
католическая истончается до потери всех контуров этого
мира, всей тяжести обмирщенного католичества.
В сущности, старохристианский, православный и
католический, угол зрения на
мир исключает возможность борьбы со злом в
мире, с неправдой и несправедливостью в миропорядке, ибо мирочувствие это признает лишь грех и его роковые последствия, но не признает противостоящего человека злу, несправедливости в земных положениях людей, в строе жизни.
Активно участвовали такие видные представители
католического мира, как отец Жиле, впоследствии генерал доминиканского ордена, отец Лабертоньер, представитель радикального течения католического модернизма, и особенно активен был Жак Маритен, о котором речь впереди.
Все знали явное доброжелательство Павла Петровича к ордену святого Иоанна Иерусалимского, и как это ни странно,
католический мир с надеждой взирал на русского монарха-схизматика.
Они знали, что последний, несмотря на то, что был католическим епископом, далеко не разделял их проекта соединения восточной и западной церквей под властью папы, а напротив, желал придать полную самостоятельность католической церкви в России под властью местного епископа и заявлял, что «папская власть над всем
католическим миром обязана своим происхождением только крайнему и глубокому невежеству средних веков, когда многие из латинских епископов не умели даже писать».
Неточные совпадения
В лице Христа еврейство является основоположником религии, которую исповедует вся Европа и ‹которая› проповедуется
католической церковью во всем
мире. В лице Карла Маркса еврейство сеет на земле сокрушительное учение о непримиримости интересов капитала и труда, о неизбежном росте классовой ненависти, о неустранимой социально-революционной катастрофе.
Довольно мучились мы в этом тяжелом, смутном нравственном состоянии, не понятые народом, побитые правительством, — пора отдохнуть, пора свести
мир в свою душу, прислониться к чему-нибудь… это почти значило «пора умереть», и Чаадаев думал найти обещанный всем страждущим и обремененным покой в
католической церкви.
Отрицание
мира рыцарского и
католического было необходимо и сделалось не мещанами, а просто свободными людьми, то есть людьми, отрешившимися от всяких гуртовых определений. Тут были рыцари, как Ульрих фон Гуттен, и дворяне, как Арует Вольтер, ученики часовщиков, как Руссо, полковые лекаря, как Шиллер, и купеческие дети, как Гете. Мещанство воспользовалось их работой и явилось освобожденным не только от царей, рабства, но и от всех общественных тяг, кроме складчины для найма охраняющего их правительства.
Католический разрыв церковного общества на две части сказался еще в том, что
мир был лишен священного писания как непосредственного источника религиозной жизни и духовенство стало между Евангелием и душами человеческими.
Западный папизм был слишком явным соблазном князя
мира сего, продолжением языческого царства — imperium romanum, [Римская империя (лат).] на которую слишком походит
католическая церковь.