Неточные совпадения
Философия есть
откровение премудрости в самом
человеке, через его творческое усилие.
Но и философия высшего самосознания
человека возможна лишь тогда, если она сознательно «ориентирована» на факте религиозного
откровения о
человеке.
И все же в
откровении христианском истина о божественности
человека есть лишь обратная сторона истины о человечности Христа.
Судьба гуманизма есть великая трагедия
человека, ищущего антропологического
откровения.
И все-таки
человек должен был пройти через гуманистическое сознание; чтобы прийти к
откровению о
человеке.
Через Ницше зачинается новое антропологическое
откровение в мире, которое в своем последнем осознании, в своем Логосе должно стать христологией
человека [Приведу цитаты из Заратустры, которые подтвердят мой взгляд на Ницше. «Der Mensch, — говорит Заратустра, — ist etwas, das überwunden werden soll. Was habt ihr gethan, ihn zu überwinden?
И Бог ждет от
человека антропологического
откровения творчества, сокрыв от
человека во имя богоподобной свободы его пути творчества и оправдание творчества.
Антропологическое
откровение, зачатое в Сыне, окончательно завершается в Духе, в свободном творчестве
человека, живущего в Духе.
Принудительное
откровение творчества как закона, как наставления в пути противоречило бы Божьей идее о свободе
человека, Божьей воле увидеть в
человеке творца, отображающего Его божественную природу.
Если бы было
откровение свыше о творчестве,
откровение, запечатленное в Священном Писании, то не нужен и невозможен был бы свободный творческий подвиг
человека.
Ибо, поистине, Богочеловек есть
откровение не только божественного, но и человеческого величия и предполагает веру не только в Бога, но и в
человека.
Человекоподобие Бога в единородном Сыне Божьем и есть уже вечная основа самобытно-свободной природы
человека, способной к творческому
откровению.
Творец не хочет знать, что сотворит
человек, ждет от
человека откровений в творчестве и потому не знает того, что будет антропологическим
откровением.
Человек есть прибыльное
откровение в Боге.
Эта крайность и узость марксизма имеет значение для разрушения той наивно-поверхностной веры, что «науки и искусства» — подлинное творчество,
откровение творческой природы
человека.
Третье творческое
откровение в Духе не будет иметь Священного Писания, не будет голосом свыше: оно совершается в
человеке и человечестве, это
откровение антропологическое, раскрытие христологии
человека.
Антропологического
откровения Бог ждет от
человека, и
человек не может его ждать от Бога.
Третьего
откровения нельзя ждать, его должен совершить сам
человек, живущий в Духе, совершить свободным творческим актом.
Третье антропологическое
откровение, в котором раскрывается творческая тайна
человека, есть последняя свобода
человека.
Человек совершенно свободен в
откровении своего творчества.
И новым лишь падением
человека было бы ожидание и требование, чтобы сам Бог за него совершил этот переход, чтобы творческое
откровение совершалось не по внутренней свободе
человека, а по одной внешней помощи Божьей.
Бог Сам
Человек — вот величайшее религиозное
откровение,
откровение Христа [Эта истина о том, что Бог —
Человек, односторонне, но гениально выражена в мистике Сведенборга.].
В
откровении Богочеловека приоткрывается творческая тайна о
человеке.
Для христианского сознания еще неведомо было творческое
откровение о том, что задача
человека и мира создать небывалое, дополнить и обогатить Божье творение.
Положительная, творческая цель и содержание свободы и не могли быть еще сознаны на этой стадии творения, творения семидневного, так как в творении не было еще
откровения Абсолютного
Человека — Сына Божьего,
откровения восьмого дня.
Материальная свобода есть уже достижение иной эпохи творения, эпохи
откровения Абсолютного
Человека.
Падение первочеловека Адама имело положительный смысл и оправдание как момент в
откровении творения, уготовляющий явление Абсолютного
Человека [Штейнер говорит: «Wäre Lusifer nicht gekommen, so wäre der Mensch zwar früher zu dieser Stufe gelangt, aber ohne persönliche Selbständigkeit und ohne die Möglichkeit der Freiheit» («Die Geheimwissenschaft im Umriss», с. 257).
Окончательная утрата свободы и окончательное рабство возможны лишь в ту эпоху творения, когда было уже
откровение Абсолютного
Человека — Христа и когда Антихрист, ложное подобие Абсолютного
Человека, карикатура Его, соблазняет
человека своим блаженством небытия.
В конце христианского пути загорается сознание, что Бог ждет от
человека такого
откровения свободы, в котором открыться должно непредвиденное самим Богом.
Иная стадия
откровения, иная космическая эпоха совсем не связана с большей святостью
человека, как думает религиозный индивидуализм.
Родовая стихия и есть главное препятствие для
откровения человечества,
откровения творческой природы
человека.
Человек родовой стихии — ветхий Адам, и эту ветхую природу должен совлечь с себя тот, кто приобщается к
откровению нового Адама,
откровению о личности.
Евангельское
откровение отвергает родовую связь
людей по плоти и крови, по сексуальному акту, во имя высшей связи по духу.
Это может быть лишь выявлением нового, творящего пола,
откровением творческой тайны о
человеке как существе половом.
Это может быть также лишь
откровением андрогинической, богоподобной природы
человека.
Таинство брачной любви есть
откровение о
человеке,
откровение творческое.
Таинство любви — творческое
откровение самого
человека.
Сам Зиммель кончает статью словами: «Может, суждено
человеку некогда найти царство, в котором конечность и несовершенность разрешается в абсолютное и совершенное без необходимости полного перемещения себя в иное царство потусторонних реальностей, царство догматических
откровений…
Христиансен глубоко понимает, что в искусстве есть настоящее
откровение о
человеке.
«В
человеке должно быть нечто, что жаждет самооткровения, и его
откровением может быть искусство» («Философия искусства», с. 156.)«Искусство указывает
человеку путь к самому себе.
Традиционная христианская мораль имеет не евангельский источник, не источник
откровения Христа — Абсолютного
Человека, а внехристианский, дохристианский источник.
Идея рыцарства предваряла
откровение о
человеке.
Откровение о
человеке будет преодолением
человека как высшей гуманистической ценности, будет
откровением божественного
человека.
Мораль послушания выполнила свою миссию и выполняет ее доныне, поскольку в
человеке есть греховный хаос, но она должна быть преодолена, поскольку в
человеке должно совершиться творческое
откровение космоса.
Отрицание греха гуманизмом не могло быть
откровением серафически-безгрешной природы
человека, природы, предназначенной к творчеству.
Творческая тайна общественности, тайна общения людского и общения космического, не могла быть открыта до
откровения творческой тайны о
человеке и человечестве.
Мистические
откровения внутреннего
человека всегда учили в разных формах о микрокосмичности
человека.
Мистика Индии предшествует
откровению Ликов Божьих и ликов человеческих, она погружена в первоначальную, недифференцированную божественность, в которой не видно еще ни Бога, ни
человека.
Сознание Плотина противоположно тому антиномическому христианскому
откровению, по которому в Едином не угашается, а пребывает вся множественность и Бог не есть отрицание
человека и космоса, а утверждение.
Неоплатоническая мистика и связанная с ней негативная теология проходят мимо христианского
откровения о богочеловечестве, о глубоком родстве и слиянии природы человеческой и природы Божественной, слиянии не истребляющем, а утверждающем
человека в абсолютной жизни.
Неточные совпадения
«Да, одно очевидное, несомненное проявление Божества — это законы добра, которые явлены миру
откровением, и которые я чувствую в себе, и в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединен с другими
людьми в одно общество верующих, которое называют церковью.
Вглядевшись и вслушавшись во все, что проповедь юного апостола выдавала за новые правды, новое благо, новые
откровения, она с удивлением увидела, что все то, что было в его проповеди доброго и верного, — не ново, что оно взято из того же источника, откуда черпали и не новые
люди, что семена всех этих новых идей, новой «цивилизации», которую он проповедовал так хвастливо и таинственно, заключены в старом учении.
Плачущий ребенок для меня отвратителен, а смеющийся и веселящийся — это луч из рая, это
откровение из будущего, когда
человек станет наконец так же чист и простодушен, как дитя.
И он усвоил себе все те обычные софизмы о том, что отдельный разум
человека не может познать истины, что истина открывается только совокупности
людей, что единственное средство познания ее есть
откровение, что
откровение хранится церковью и т. п.; и с тех пор уже мог спокойно, без сознания совершаемой лжи, присутствовать при молебнах, панихидах, обеднях, мог говеть и креститься на образа и мог продолжать служебную деятельность, дававшую ему сознание приносимой пользы и утешение в нерадостной семейной жизни.
Новое, завершающее
откровение будет
откровением творчества
человека.