Неточные совпадения
Выход из рабства в свободу, из вражды «
мира» в космическую любовь есть путь победы над грехом, над низшей
природой.
Из «
мира» нужно уйти, преодолеть его до конца, «
мир» должен сгореть, он аримановой
природы.
Мир божествен по своей
природе.
Не существует дуализма божественной и внебожественной
природы, совершенной трансцендентности Бога
миру и человеку.
Наука есть специфическая реакция человеческого духа на
мир, и из анализа
природы науки и научного отношения к
миру должно стать ясно, что навязывание научности другим отношениям человека к
миру есть рабская зависимость духа.
Человек сознает себя принадлежащим к двум
мирам,
природа его двоится, и в сознании его побеждает то одна
природа, то другая.
Человек — одно из явлений этого
мира, одна из вещей в природном круговороте вещей; и человек выходит из этого
мира как образ и подобие абсолютного бытия и превышает все вещи порядка
природы.
Человек не только от
мира сего, но и от
мира иного, не только от необходимости, но и от свободы, не только от
природы, но и от Бога.
Человек, всечеловек, носитель абсолютной человечности, пришедший в сознание после обморока своего в природном
мире, после падения своего в природную необходимость, сознает свою бесконечную
природу, которая не может быть удовлетворена и насыщена временными осуществлениями.
В каждой отдельной способности человека — целый
мир в зародыше, который и выявляется от времени до времени при дисгармоническом раздражении» [См. там же, с. 303.]. «Поскольку человек по своей двойственной
природе есть зеркало самой Истины в том смысле, что законы всего духовного и всего чувственного коренятся в его собственных законах, постольку человек божественной
природы» [См. там же, с. 304.]. «Истинно благая воля в человеке есть Христос в нем» [См. там же, с. 352.].
Он сам — как
мир человеческий — есть опосредующая воля, причина действующая, расположенная между этими двумя
природами, чтобы служить им связью, средством соединения и воссоединить два действия, два движения, которые иначе были бы несовместимы» (фр.).]] скрыто исключительное антропологическое сознание, которое трудно найти в официальных церковных учениях и в официальных философских учениях [Замечательно учил Парацельс о творческой роли человека в
мире.
Омертвение
природы и та дурная ее материализация, в силу которой все существа
мира попали во власть необходимости и не находят выхода из состояния ограниченности, все пошло от падения человека, от дурного перемещения иерархического центра
природы.
Человек становится частью природного
мира, одним из явлений
природы, подчиненным природной необходимости.
Священство — ангельской, а не человеческой
природы и потому не может быть творчески-активным в
мире; священство — лишь медиум божественного.
Человек — микрокосм, ему принадлежит центральное и царственное положение в
мире, потому что
природа человека мистически подобна
природе абсолютного Человека-Христа и тем причастна к
природе Св.
А он не терпит того, чтобы пребывать в чьей-либо душе вместе с парением ума» [См. там же, с. 11.]. «
Мир есть имя собирательное, обнимающее собою перечисленные нами страсти» [См. там же, с. 22.]. «По
природе душа бесстрастна» [См. там же, с. 25.].
Но для св. Исаака Сирианина
мир есть лишь страсти и человек делается сильным и получает ведение не через раскрытие своей человеческой
природы, а через ее окончательное умолкание и освобождение места для Бога.
Человек как необходимая часть природного
мира захотел свободы и самостоятельности, субъективно и произвольно поставил себя целью в
природе.
Но в этом
мире человек — раб необходимости, бесконечно малая часть огромного механизма
природы.
Или человек — образ и подобие Абсолютного Божественного Бытия — тогда он свободный дух, царь и центр космоса; или человек — образ и подобие данного природного
мира — тогда нет человека, а есть лишь одно из преходящих явлений
природы.
Дух антихристов сулит человеку блаженство в
мире необходимости через отречение от его богоподобной
природы.
Коренной двойственности человеческой
природы, ее принадлежности к двум
мирам, соответствует двойственность искупления и творчества.
Это сознание противно глубочайшей сущности христианства, которое делает Бога имманентным человеческой
природе и потому не допускает совершенно трансцендентного разрыва здешнего
мира и
мира потустороннего [Кн. Е. Трубецкой в своем «Миросозерцании Вл. С. Соловьева» странным образом оправдывает свободное творчество человека в
мире через крайнее отдаление потустороннего божественного
мира от
мира здешнего.
И романтизм более соответствует бесконечной
природе человека, трансцендентной по отношению к данному
миру, чем классицизм.
Без момента аскетического, т. е. преодоления низшей
природы во имя высшей, победы над «
миром сим» во имя
мира иного, религиозная и мистическая жизнь немыслима.
В творческом экстазе побеждается тяжесть
мира, сгорает грех и просвечивает иная, высшая
природа.
Рождающаяся в творческом акте красота есть уже переход из «
мира сего» в космос, в иное бытие, и в ней не может быть тьмы, которая была еще в грешной
природе творившего.
Святоотеческая аскетика была некогда новым словом, новым делом в
мире, героическим вызовом ветхой
природе, ветхому Адаму.
Природа гениальности — религиозная, ибо в ней есть противление цельного духа человека «
миру сему», есть универсальное восприятие «
мира иного» и универсальный порыв к иному.
Гениальность есть «
мир иной» в человеке, нездешняя
природа человека.
Есть натуры гениальные по онтологической своей
природе, по творческой своей неприспособленности к «
миру сему», хотя и не гении.
Гениальность есть положительное раскрытие образа и подобия Божьего в человеке, раскрытие творческой
природы человека,
природы не от «
мира сего».
Мужчина-человек через женщину связан с
природой, с космосом, вне женского он был бы отрезан от души
мира, от матери-земли.
Не могло быть в дотворческую мировую эпоху сознано, что сама оргийность пола должна быть преображена, выведена из родового круговорота
природы и направлена на творчество новой жизни, нового
мира, а не истреблена.
Она зовет к иному, не «от
мира сего» соединению всех в христианском всечеловечестве, к соединению всех в свободном Духе, а не в необходимой
природе.
Явление Христа магически привило человеческой
природе чувство принадлежности к двум
мирам, тоску по
миру иному.
Вся «политика», общественная практика нашего
мира совсем не сознает своей
природы, мнит себя свободным творчеством или стремлением к свободному творчеству.
Но
природа «политики», общественной практики этого
мира всего менее творческая и свободная, она возникает из злой необходимости и является послушанием последствиям зла.
Государство вечно забывает свое отрицательное происхождение и свою отрицательную
природу, претендует быть положительным царством
мира сего, земным градом.
Государство по
природе своей не аскетично и не жертвенно, в нем всегда есть кристаллизованное цепляние за блага
мира, охранение благополучия.
И христианство исторически шло по линии наименьшего сопротивления, по линии приспособления к разуму и расчету
мира сего, к языческой
природе человека, к физическому плану жизни.
Когда вернется великий Пан и
природа вновь оживет для христианского
мира, тогда неизбежно возродится и магия.
Магическое общение с
природой будет преодолением «
мира сего», выходом из данного природного порядка, механически-омертвелого.
В явлении Христа в
мире открывается богосыновство и богоподобие человека, его причастность к
природе божественной.
Неточные совпадения
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над
миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к
природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Верстах в трех от Кисловодска, в ущелье, где протекает Подкумок, есть скала, называемая Кольцом; это — ворота, образованные
природой; они подымаются на высоком холме, и заходящее солнце сквозь них бросает на
мир свой последний пламенный взгляд.
От
природы была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она до того яростно стала желать и требовать, чтобы все жили в
мире и радости и не смели жить иначе, что самый легкий диссонанс в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть не в исступление, и она в один миг, после самых ярких надежд и фантазий, начинала клясть судьбу, рвать и метать все, что ни попадало под руку, и колотиться головой об стену.
Но слова о ничтожестве человека пред грозной силой
природы, пред законом смерти не портили настроение Самгина, он знал, что эти слова меньше всего мешают жить их авторам, если авторы физически здоровы. Он знал, что Артур Шопенгауэр, прожив 72 года и доказав, что пессимизм есть основа религиозного настроения, умер в счастливом убеждении, что его не очень веселая философия о
мире, как «призраке мозга», является «лучшим созданием XIX века».
Его гнал от обрыва ужас «падения» его сестры, его красавицы, подкошенного цветка, — а ревность, бешенство и более всего новая, неотразимая красота пробужденной Веры влекли опять к обрыву, на торжество любви, на этот праздник, который, кажется, торжествовал весь
мир, вся
природа.