Неточные совпадения
Человек, целиком еще пребывающий в религиозных эпохах закона и искупления, не сознает свободы своей творческой
природы, он хочет творить по закону и для искупления, ищет
творчества как послушания.
В Духе раскрывается тайна
творчества, в Духе осознается
природа человека, без письмен, без наставлений и указаний свыше.
Принудительное откровение
творчества как закона, как наставления в пути противоречило бы Божьей идее о свободе человека, Божьей воле увидеть в человеке творца, отображающего Его божественную
природу.
Коренной двойственности человеческой
природы, ее принадлежности к двум мирам, соответствует двойственность искупления и
творчества.
В этом другая сторона двойственной
природы человека, обращенная не к искуплению, а к
творчеству.
Эта крайность и узость марксизма имеет значение для разрушения той наивно-поверхностной веры, что «науки и искусства» — подлинное
творчество, откровение творческой
природы человека.
В
творчестве «культуры» сказывается лишь трагическая двойственность человеческой
природы, рвущейся из оков необходимости, но иное бытие не достигается.
Это сознание противно глубочайшей сущности христианства, которое делает Бога имманентным человеческой
природе и потому не допускает совершенно трансцендентного разрыва здешнего мира и мира потустороннего [Кн. Е. Трубецкой в своем «Миросозерцании Вл. С. Соловьева» странным образом оправдывает свободное
творчество человека в мире через крайнее отдаление потустороннего божественного мира от мира здешнего.
В тайне
творчества открывается бесконечная
природа самого человека и осуществляется его высшее назначение.
Критическая гносеология обосновывает и оправдывает разные виды
творчества дифференцированной культуры, но этим не раскрывает, а закрывает творческую
природу человека.
В подзаконном, ветхозаветном своем сознании, так добросовестно и верно отраженном Кантом, не дерзает человек обнаружить своей творческой
природы, он дерзает лишь творить дифференцированные виды культуры, ибо это дифференцированное
творчество есть послушание закону, выполнение норм.
Гносеологическое сознание манит человека аполлонизмом и классицизмом в
творчестве, совершенной чеканкой в творческом акте, но по существу лишь подчиняет греховную
природу закону.
Творчество обращено к иной стороне двойственной
природы человека и из иной стороны рождается.
Поэтому в сознательном, слишком сознательном отношении к
творчеству германской культуры есть некое рабство духа, прикрывающее творческую
природу человека.
Творчество оказывается не раскрытием
природы человека, а прикрытием ее.
Философия эта, по духу своему не творческая и не активная, а послушная и приспособленная, не допускает мысли о том, что греховно-ограниченное состояние человеческой
природы, для которой невозможно
творчество бытия, может быть преодолено, что разрыв субъекта и объекта не вечен.
Творчество значимое, ценное есть прикрытие, скрытие человека, утаение его творческой, богоподобной
природы.
Романтизм не хочет этого не сущего совершенства, он видит в трагедии
творчества знак высшей
природы человека.
Творчество будет продолжать творение, в нем раскроется подобие человеческой
природы Творцу.
Мучительный для современного сознания вопрос об отношении гносеологии к
творчеству зависит от решения вопроса о
природе познания.
Поэтому подлинная
природа всякого
творчества неведома ни науке, ни учению о науке, т. е. гносеологии.
Если божественная
природа неспособна к
творчеству, то какая же
природа может быть способна к
творчеству?
Не могло быть в дотворческую мировую эпоху сознано, что сама оргийность пола должна быть преображена, выведена из родового круговорота
природы и направлена на
творчество новой жизни, нового мира, а не истреблена.
Творчество художественное имеет онтологическую, а не психологическую
природу.
На
творчестве художественном ясно раскрывается символическая
природа всякого
творчества культуры.
Понять
природу искусства, с его классической завершенностью и романтической устремленностью, лучше всего можно в Италии, в священной стране
творчества и красоты, интуитивным вникновением в Возрождение раннее и позднее [Очень интересна для нашей темы статья Зиммеля о Микеланджело.
Оно раскрыло действие языческой
природы человека в
творчестве и действие христианской его
природы.
Лишь в символизме раскрывается истинная
природа всякого
творчества художественного.
В теургии
творчество красоты в искусстве соединяется с
творчеством красоты в
природе.
Сама
природа есть произведение искусства, и красота в ней есть
творчество.
В
творчестве же открывается серафическая
природа человека.
Отрицание греха гуманизмом не могло быть откровением серафически-безгрешной
природы человека,
природы, предназначенной к
творчеству.
Вся «политика», общественная практика нашего мира совсем не сознает своей
природы, мнит себя свободным
творчеством или стремлением к свободному
творчеству.
Хозяйственный труд, как и всякий труд, не есть еще
творчество и предполагает несение послушания последствиям греха [С. Булгаков в своей интересной и показательной «Философии хозяйства» хотел открыть софийность хозяйства, но в действительности открыл нетворческую, трудовую, послушную, ветхозаветную
природу хозяйства.
В социализме нет
творчества нового общения, нет нового, преображенного отношения человека к
природе и человека к человеку — все то же старое, буржуазное отношение.
Скрытые, оккультные силы человека, потенциально всегда ему присущие, но подавленные грехом, должны раскрыться, выявиться и направиться на
творчество в
природе.
Философия и наука есть неудача в творческом познании истины; искусство и литература — неудача в
творчестве красоты; семья и половая жизнь — неудача в
творчестве любви; мораль и право — неудача в
творчестве человеческих отношений; хозяйство и техника — неудача в творческой власти человека над
природой.
Неточные совпадения
В этом воздухе
природа, как будто явно и открыто для человека, совершает процесс
творчества; здесь можно непосвященному глазу следить, как образуются, растут и зреют ее чудеса; подслушивать, как растет трава.
Природа — нежная артистка здесь. Много любви потратила она на этот, может быть самый роскошный, уголок мира. Местами даже казалось слишком убрано, слишком сладко. Мало поэтического беспорядка, нет небрежности в
творчестве, не видать минут забвения, усталости в творческой руке, нет отступлений, в которых часто больше красоты, нежели в целом плане создания.
Очнувшись, со вздохом скажешь себе: ах, если б всегда и везде такова была
природа, так же горяча и так величаво и глубоко покойна! Если б такова была и жизнь!.. Ведь бури, бешеные страсти не норма
природы и жизни, а только переходный момент, беспорядок и зло, процесс
творчества, черная работа — для выделки спокойствия и счастия в лаборатории
природы…
Мы вышли… Какое богатство, какое
творчество и величие кругом в
природе! Мы ехали через предместья Санта-Круц, Мигель и выехали через канал, на который выходят балконы и крыльца домов, через маленький мостик, через глухие улицы и переулки на Пассиг.
Как ни привык глаз смотреть на эти берега, но всякий раз, оглянешь ли кругом всю картину лесистого берега, остановишься ли на одном дереве, кусте, рогатом стволе, невольно трепет охватит душу, и как ни зачерствей, заплатишь обильную дань удивления этим чудесам
природы. Какой избыток жизненных сил! какая дивная работа совершается почти в глазах! какое обилие изящного
творчества пролито на каждую улитку, муху, на кривой сучок, одетый в роскошную одежду!