Неточные совпадения
Неисторический
человек, пока Иуда еще жив под багряницею Христа, через полученную благодать станет Христом — так лишь Вавилон тешится под покрывалом девственностью своей дочери Дины, дабы прекрасная дочка могла без помехи
творить блуд и сладко спать со своим любовником Иудой» [См. там же, т. V, с. 528.].
Человек, целиком еще пребывающий в религиозных эпохах закона и искупления, не сознает свободы своей творческой природы, он хочет
творить по закону и для искупления, ищет творчества как послушания.
Закон начинает борьбу со злом и грехом, искупление завершает эту борьбу, в творчестве же свободном и дерзновенном призван
человек творить мир новый и небывалый, продолжать творенье Божье.
Человек призван не ждать только и предчувствовать, но действовать и
творить.
Ложно и безбожно то ветхое сознание, по которому
человек не смеет дерзать
творить до мирового окончания искупления, до конца этого мира.
Человек потому может свободно
творить, что Бог трансцендентен
человеку.
Творческий акт
человека не
творит нового бытия, в нем нет прироста бытия, он критически отделен от бытия и противоположен ему.
В подзаконном, ветхозаветном своем сознании, так добросовестно и верно отраженном Кантом, не дерзает
человек обнаружить своей творческой природы, он дерзает лишь
творить дифференцированные виды культуры, ибо это дифференцированное творчество есть послушание закону, выполнение норм.
И
творить падший, грешный
человек может, лишь подчиняясь закону, лишь по норме.
Когда
человек остается в своем бытии, он не
творит.
Когда
человек творит, он объективирует ценности, создает несоизмеримое с собственным бытием, не выражающее его бытия.
Современный человек-творец не может уже классично, по нормам
творить науки и искусства, как не может классично, по нормам заниматься политикой.
Человек-микрокосм силен динамически себя выразить в макрокосме, властен
творить бытие, претворить культуру в бытие.
Вечный дух
человека творит себе все новую и новую плоть, пока не облечется в плоть нетленную.].
Для Булгакова, соединяющего в своем сознании религиозное и научное отрицание творчества,
человек призван лишь хозяйствовать в мире, а не
творить.
Св. Мефодий дает единственное в своем роде оправдание полового акта как проводника Божественного творчества
людей как пути, которым
творит Бог-Художник.
В жизни моральной, как и в жизни познавательной, художественной, половой, новый
человек жаждет
творить новую жизнь, а не только нести послушание последствиям греха, не только приспособляться к условиям этого мира.
Сытость православного опыта не
творит во вне,
человек не напрягается и не вытягивается.
А христианское человечество само священное предание церкви, в котором человечество вечно
творит в Духе, превратило в статическую, внешнюю для
человека вещь.
Я здесь сижу,
творю людей // По образу и лику моему, // Мне равное по духу племя, // Чтобы ему страдать и плакать, // И ликовать, и наслаждаться, // И на тебя не обращать вниманья, // Как я…
— Зачем, — продолжал оратор, — нам все эти прозвища перебирать, господа?.. Славянофилы, например, западники, что ли, там… Все это одни слова. А нам надо дело… Не кличка
творит человека!.. И будто нельзя почтенному гражданину занимать свою позицию? Будто ему кличка доставляет ход и уважение?.. Надо это бросить… Жалуются все: рук нет, голов нет, способных людей и благонамеренных. Мудрено ли это?.. Потому, господа, что боятся самих себя… Все в кабалу к другим идут!..
Неточные совпадения
— Картина ваша очень подвинулась с тех пор, как я последний раз видел ее. И как тогда, так и теперь меня необыкновенно поражает фигура Пилата. Так понимаешь этого
человека, доброго, славного малого, но чиновника до глубины души, который не ведает, что
творит. Но мне кажется…
Разница единственно в том, что я вовсе не настаиваю, чтобы необыкновенные
люди непременно должны и обязаны были
творить всегда всякие бесчинства, как вы говорите.
В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой — салтан Махнут персидский; и суд
творят они, милая девушка, надо всеми
людьми, и что ни судят они, все неправильно.
Утром, в газетном отчете о торжественной службе вчера в соборе, он прочитал слова протоиерея: «Радостью и ликованием проводим защитницу нашу», — вот это глупо: почему
люди должны чувствовать радость, когда их покидает то, что — по их верованию — способно
творить чудеса? Затем он вспомнил, как на похоронах Баумана толстая женщина спросила:
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для себя, — обычная разноголосица среди
людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «системе фраз». Он привык думать, что хотя эти
люди строят мнения на фактах, но для того, чтоб не считаться с фактами. В конце концов жизнь
творят не бунтовщики, а те, кто в эпохи смут накопляют силы для жизни мирной. Придя домой, он записал свои мысли, лег спать, а утром Анфимьевна, в платье цвета ржавого железа, подавая ему кофе, сказала: