Сознание Плотина противоположно тому антиномическому
христианскому откровению, по которому в Едином не угашается, а пребывает вся множественность и Бог не есть отрицание человека и космоса, а утверждение.
Неоплатоническая мистика и связанная с ней негативная теология проходят мимо
христианского откровения о богочеловечестве, о глубоком родстве и слиянии природы человеческой и природы Божественной, слиянии не истребляющем, а утверждающем человека в абсолютной жизни.
Неточные совпадения
И все же в
откровении христианском истина о божественности человека есть лишь обратная сторона истины о человечности Христа.
Христианская стихия католичества не заключала в себе антропологического
откровения, и только в языческой его стихии была антропология, но внехристианская, римская или варварская.
Для
христианского сознания еще неведомо было творческое
откровение о том, что задача человека и мира создать небывалое, дополнить и обогатить Божье творение.
В конце
христианского пути загорается сознание, что Бог ждет от человека такого
откровения свободы, в котором открыться должно непредвиденное самим Богом.
И неполнота
христианского новозаветного
откровения совсем не в том, что христианство не оправдывает «мира», а в том, что оно не оправдывает творчества или, вернее, не есть еще
откровение творчества.
В этом «
христианском» устроении пола, в этом приспособлении к роду нет еще религиозного
откровения тайны пола.
И все же мир
христианский остается вне положительного
откровения нового пола.
Традиционная
христианская мораль имеет не евангельский источник, не источник
откровения Христа — Абсолютного Человека, а внехристианский, дохристианский источник.
Подлинное чувство чести только и возможно на почве
христианской, ибо христианство —
откровение о личности.
Таким
откровением жизни в Духе Христовом, не знающем тяготы и бремени общественности этого мира, была жизнь св. Франциска Ассизского — величайший факт
христианской истории после жизни Самого Иисуса Христа [Особенно рекомендую книгу Иергенсена о св. Франциске, передающую поэзию умбрийской религиозности.
Тут отяжеление в греховной общественности выдается за
откровение общественности
христианской.
Всякая
христианская теократия была ложной и насильственной задержкой жизни во внешней ограде церковности, задержкой, мешающей свободному
откровению человечества, свободному его воссоединению с Богом [Кн. Е. Трубецкой в своем «Миросозерцании Вл. С. Соловьева» прекрасно показал несостоятельность всякой теократии, ее нехристианскую природу.].
В восточной теософии есть что-то враждебное
христианскому закалу личности, в ней нет
откровения о личности, о «я»,
откровения индивидуального и множественного бытия.
До последнего обострения проблема Востока и Запада пойдет лишь тогда, когда слишком реально станет перед всем христианским миром, призванным хранить
христианское откровение о личности, опасность восточно-монгольской стихии безличности, допущенной уже внутрь американско-европейской цивилизации.
Христианство не есть откровение Бога, как абсолютного монарха, от этого предохраняет
христианское откровение Сына Божия, жертвенного, страдающего, распятого.
Неточные совпадения
Уже входя в детскую, он вспомнил, что такое было то, что он скрыл от себя. Это было то, что если главное доказательство Божества есть Его
откровение о том, что есть добро, то почему это
откровение ограничивается одною
христианскою церковью? Какое отношение к этому
откровению имеют верования буддистов, магометан, тоже исповедующих и делающих добро?
И в
христианском мире возможен пророческий мессианизм, сознание исключительного религиозного призвания какого-нибудь народа, возможна вера, что через этот народ будет сказано миру слово нового
откровения.
В
христианской истории нет одного избранного народа Божьего, но разные народы в разное время избираются для великой миссии, для
откровений духа.
Апокалипсис,
откровение св. Иоанна, и есть
христианская книга, в которой заключены пророчества о конце истории, которая тесно связана со смыслом истории.
Ветхий Завет необходим
христианскому миру, но он не есть
откровение новозаветное.