Неточные совпадения
Кабинетное, идеологическое обоготворение стихии
войны и литературное прославление
войны, как спасительницы от всех бед и
зол, нравственно неприятно и религиозно недопустимо.
Но
война, сама по себе, не творит новой жизни, она — лишь конец старого, рефлексия на
зло.
Через ужас
войны и
зло колониальной политики, через борьбу рас и национальностей совершается объединение человечества и цивилизование всего земного шара.
Они знают, что
война есть великое
зло и кара за грехи человечества, но они видят смысл мировых событий и вступают в новый исторический период без того чувства уныния и отброшенности, которое ощущают люди первого типа, ни в чем не прозревающие внутреннего смысла.
Люди духа иногда с легкостью отворачиваются от
войны, как от чего-то внешне-материального, как чуждого
зла, насильственно навязанного, от которого можно и должно уйти в высшие сферы духовной жизни.
Война не есть источник
зла, а лишь рефлекс на
зло, знак существования внутреннего
зла и болезни.
Зло войны есть знак внутренней болезни человечества.
В этом духовном недуге и духовной
войне есть круговая порука всех, и никто не в силах отклонить от себя последствия внутреннего
зла, внутреннего убийства, в котором все мы жили.
Война не создала
зла, она лишь выявила
зло.
Война есть страшное
зло и глубокая трагедия, но
зло и трагедия не во внешне взятом факте физического насилия и истребления, а гораздо глубже.
И на глубине этой
зло и трагедия всегда даны уже до
войны и до ее насилий.
Война лишь проявляет
зло, она выбрасывает его наружу. Внешний факт физического насилия и физического убийства нельзя рассматривать, как самостоятельное
зло, как источник
зла. Глубже лежат духовное насилие и духовное убийство. А способы духовного насилия очень тонки и с трудом уловимы. Иные душевные движения и токи, иные слова, иные чувства и действия, не имеющие признаков физического насилия, более убийственны и смертоносны, чем грубое физическое насилие и разрушение.
Не дано человечеству, оставаясь в старом
зле и древней тьме, избежать имманентных последствий в форме ужасов
войны.
В этом глубокая антиномия христианства: христианство не может отвечать на
зло злом, противиться
злу насилием, и христианство есть
война, разделение мира, изживание до конца искупления креста в тьме и
зле.
Христианство есть сплошное противоречие. И христианское отношение к
войне роковым образом противоречиво. Христианская
война невозможна, как невозможно христианское государство, христианское насилие и убийство. Но весь ужас жизни изживается христианином, как крест и искупление вины.
Война есть вина, но она также есть и искупление вины. В ней неправедная, грешная,
злая жизнь возносится на крест.
Зло, живущее в каждом из нас, выявляется в
войне, и ни для кого из нас
война не есть что-то внешнее, от чего можно отвернуться.
Но
зло, творимое культурой, как и
зло, творимое
войной, — вторично, а не первично, оно — ответ на
зло изначальное, на тьму, обнимающую первооснову жизни.
Нравственно достойнее на себя взять ответственность за
зло войны, а не возлагать его целиком на другого.
Если утверждается, что
война сама по себе не есть благо, что она связана со
злом и ужасом, что желанно такое состояние человечества, при котором
войны невозможны и ненужны, то это очень элементарно и слишком неоспоримо.
Страшно трудно оправдать и объяснить вездеприсутствие всемогущего и всеблагого Бога в
зле, в чуме, в холере, в пытках, в ужасах
войн, революций и контрреволюций.
Если в прошлом
война могла быть относительным
злом и если
война наступательная никогда не может быть оправдана, то
война защитительная и освободительная оправдана.
Но может наступить эпоха, когда
война делается абсолютным
злом,
злым безумием.
Неточные совпадения
Зло взяло Комара: обиды не стерпев, // Собрался, поднялся Комар на Льва
войною.
До 1846 г. колония была покойна, то есть
войны не было; но это опять не значило, чтоб не было грабежей. По мере того как кафры забывали о
войне, они делались все смелее; опять поднялись жалобы с границ. Губернатор созвал главных мирных вождей на совещание о средствах к прекращению
зла. Вожди, обнаружив неудовольствие на эти грабежи, объявили, однако же, что они не в состоянии отвратить беспорядков. Тогда в марте 1846 г. открылась опять
война.
Если Бог-Пантократор присутствует во всяком
зле и страдании, в
войне и в пытках, в чуме и холере, то в Бога верить нельзя, и восстание против Бога оправдано.
С того дня у нас возникла молчаливая,
злая война: он старался будто нечаянно толкнуть меня, задеть вожжами, выпускал моих птиц, однажды стравил их кошке и по всякому поводу жаловался на меня деду, всегда привирая, а мне всё чаще казалось, что он такой же мальчишка, как я, только наряжен стариком.
Сомнение в оправданности частной собственности, особенно земельной, сомнение в праве судить и наказывать, обличение
зла и неправды всякого государства и власти, покаяние в своем привилегированном положении, сознание вины перед трудовым народом, отвращение к
войне и насилию, мечта о братстве людей — все эти состояния были очень свойственны средней массе русской интеллигенции, они проникли и в высший слой русского общества, захватили даже часть русского чиновничества.