Неточные совпадения
Великая Россия
все еще оставалась уединенной провинцией в
жизни мировой и европейской, ее духовная
жизнь была обособлена и замкнута.
Но
все еще не наступало время признания за духовной
жизнью христианского Востока равноправия с духовной
жизнью Запада.
Силы народа, о котором не без основания думают, что он устремлен к внутренней духовной
жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему
все в свое орудие.
Почти не оставалось сил у русского народа для свободной творческой
жизни,
вся кровь шла на укрепление и защиту государства.
Странник — свободен от «мира», и
вся тяжесть земли и земной
жизни свелась для него к небольшой котомке на плечах.
Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и спасения для
всего мира и всеобщего воскресения к новой
жизни.
Русская народная
жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература, и русская мысль, и жуткая судьба русских писателей, и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной,
все,
все дает нам право утверждать тот тезис, что Россия — страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать формы.
Славянофилы хотели оставить русскому народу свободу религиозной совести, свободу думы, свободу духа, а
всю остальную
жизнь отдать во власть силы, неограниченно управляющей русским народом.
В России
все еще слишком господствует не только натуральное хозяйство в ее материальной
жизни, но и натуральное хозяйство в ее духовной
жизни.
Русский народ нужно более
всего призывать к религиозной мужественности не на войне только, но и в
жизни мирной, где он должен быть господином своей земли.
Все заключено в органической
жизни слов и от них не может быть оторвано.
И невозможно
все в
жизни русской интеллигенции отнести на счет «Бюхнера и Молешотта», «Маркса и Энгельса».
В русской политической
жизни, в русской государственности скрыто темное иррациональное начало, и оно опрокидывает
все теории политического рационализма, оно не поддается никаким рациональным объяснениям.
Стихия эта давно уже не преобладает в народной
жизни, но она
все еще способна выставлять своих самозванцев, которые придают нашей церковной и государственной
жизни темно-иррациональный характер, не просветимый никаким светом.
Необъятные пространства, которые со
всех сторон окружают и теснят русского человека, — не внешний, материальный, а внутренний, духовный фактор его
жизни.
Недра народной
жизни огромной России
все еще остаются неразгаданными, таинственными.
Но и в славянофильстве и в народничестве всегда была значительная доля утопизма централистических идеологий, и эти обращенные к народной
жизни идейные течения не покрывали
всей необъятности и огромности русской народной
жизни.
Народная
жизнь есть национальная, общерусская
жизнь,
жизнь всей русской земли и
всех русских людей, взятых не в поверхностном, а глубинном пласте.
Вся наша культурная
жизнь стягивается к Петрограду, к Москве, отчасти лишь к Киеву.
Русский человек будет грабить и наживаться нечистыми путями, но при этом он никогда не будет почитать материальные богатства высшей ценностью, он будет верить, что
жизнь св. Серафима Саровского выше
всех земных благ и что св.
Святости
все еще поклоняется русский человек в лучшие минуты своей
жизни, но ему недостает честности, человеческой честности.
Общественность не может уже быть оторванной и изолированной от
жизни космической, от энергий, которые переливаются в нее из
всех планов космоса.
К космической, вселенской
жизни человек приобщается через
жизнь всех индивидуальных иерархических ступеней, через
жизнь национальную.
Национальное единство глубже единства классов, партий и
всех других преходящих исторических образований в
жизни народов.
Все народы,
все страны проходят известную стадию развития и роста, они вооружаются орудиями техники научной и социальной, в которой самой по себе нет ничего индивидуального и национального, ибо в конце концов индивидуален и национален лишь дух
жизни.
Много есть тяжелого и болезненного в этом процессе, так как нелегок переход от старой цельности через расщепление и разложение
всего органического к новой, не бывшей еще
жизни.
В самых причудливых и разнообразных формах русская душа выражает свою заветную идею о мировом избавлении от зла и горя, о нарождении новой
жизни для
всего человечества.
Мы должны сознать, что русский мессианизм не может быть претензией и самоутверждением, он может быть лишь жертвенным горением духа, лишь великим духовным порывом к новой
жизни для
всего мира.
То, что представлялось сознанию второй половины XIX века единственным существенным в
жизни человечества,
все то оказалось лишь поверхностью
жизни.
В огне этой страшной войны сгорело всякое доктринерство и расплавились
все оковы, наложенные на
жизнь учениями и теориями.
Здесь темная воля к расширению сверхличной
жизни побеждает
все личные интересы и расчеты, опрокидывает
все индивидуальные перспективы
жизни.
И мы имеем
все основания полагать мировую миссию России в ее духовной
жизни, в ее духовном, а не материальном универсализме, в ее пророческих предчувствиях новой
жизни, которыми полна великая русская литература, русская мысль и народная религиозная
жизнь.
Старые славянофильские идеалы были прежде
всего идеалами частной, семейной, бытовой
жизни русского человека, которому не давали выйти в ширь исторического существования, который не созрел еще для такого существования [Я не касаюсь здесь церковных идей Хомякова, которые очень глубоки и сохраняют свое непреходящее значение.].
Идея славянского единения, прежде
всего единения русско-польского, не должна быть внешнеполитической, утилитарно-государственной, — она прежде
всего должна быть духовной, обращенной внутрь
жизни.
Ориентация
жизни сделалась социальной по преимуществу, ей были подчинены
все другие оценки.
Она обнаруживает для
всех, и наиболее ослепленных, что
все социальные утопии, построенные на изоляции общественности из
жизни космической — поверхностны и недолговечны.
Подобно тому, как недолговечно и поверхностно существование оазиса — общины в духе толстовца или утопического социализма, недолговечно и поверхностно и существование
всей человеческой общественности в сложной и бесконечной космической
жизни.
Перед человечеством становятся
все новые и новые творческие задачи, задачи творческого претворения энергий, исходящих из темной, изначальной глубины бытия в новую
жизнь и новое сознание.
Весь период третьей республики был постепенным развитием мещанской
жизни, плодом безрелигиозного, атеистического духа.
Мировой хаос должен быть упорядочен немцем,
все в
жизни должно быть им дисциплинировано изнутри.
Очень характерно, что более
всех боятся войны и убийства на войне — позитивисты, для которых самое главное, чтобы человеку жилось хорошо на земле, и для которых
жизнь исчерпывается эмпирической данностью.
Тех, кто верит в бесконечную духовную
жизнь и в ценности, превышающие
все земные блага, ужасы войны, физическая смерть не так страшат.
Вся наша мирная
жизнь покоится на насилии и убийстве.
Христианство есть сплошное противоречие. И христианское отношение к войне роковым образом противоречиво. Христианская война невозможна, как невозможно христианское государство, христианское насилие и убийство. Но
весь ужас
жизни изживается христианином, как крест и искупление вины. Война есть вина, но она также есть и искупление вины. В ней неправедная, грешная, злая
жизнь возносится на крест.
Сухой огонь этой любви пожирает влагу
жизни и несет страдания
всему, что близко, что на плоскости.
Но эта ниспосланная нам война, может быть, самая страшная из
всех бывших войн, есть во всяком случае страдальческое испытание для современного человечества, развращенного буржуазным благополучием и покоем, поверившего в возможность мирной внешней
жизни при внутреннем раздоре.
Мне неприятен
весь нравственный склад германца, противен его формалистический пафос долга, его обоготворение государства, и я склонен думать, что славянская душа с трудом может переносить самые нравственные качества германцев, их нравственную идею устроения
жизни.
Все народы призваны сказать свое слово, сделать свой вклад в мировую
жизнь, достигнуть высшего цветения своего бытия.
Одни смотрят на войну, как и на
все на свете, с частной точки зрения, с точки зрения личной или семейной
жизни, блага и счастья людей или их страдания и несчастья.
Жизнь историческая, национальная, задачи истории, борьба народов и царств, великие исторические люди —
все это казалось Л. Толстому несущественным, нереальным, обманчивой и внешней оболочкой
жизни.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом.
Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне
жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Деньги бы только были, а
жизнь тонкая и политичная: кеятры, собаки тебе танцуют, и
все что хочешь.
Анна Андреевна. Тебе
все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что
жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и
все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И
жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… //
Все терпит богатырь!
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет
всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой
жизни, где
всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.