Смерть, в глазах Толстого, хранит в себе какую-то глубокую тайну. Смерть серьезна и величава. Все, чего она коснется, становится тихо-строгим, прекрасным и значительным — странно-значительным
в сравнении с жизнью. В одной из своих статей Толстой пишет: «все покойники хороши». И в «Смерти Ивана Ильича» он рассказывает: «Как у всех мертвецов, лицо Ивана Ильича было красивее, главное, — значительнее, чем оно было у живого».
Неточные совпадения
Занятия его и хозяйством и книгой,
в которой должны были быть изложены основания нового хозяйства, не были оставлены им; но как прежде эти занятия и мысли показались ему малы и ничтожны
в сравнении с мраком, покрывшим всю
жизнь, так точно неважны и малы они казались теперь
в сравнении с тою облитою ярким светом счастья предстоящею
жизнью.
Сделавши кое-что — очень немного
в сравнении с тем, что бы ты мог еще сделать, владея безрасходным рублем, ты уже стал гордиться собою и отвернулся от меня, которая для тебя
в твоем сне изображала опыт
жизни.
И если вспомнить, что все это совершается на маленькой планете, затерянной
в безграничии вселенной, среди тысяч грандиозных созвездий, среди миллионов планет,
в сравнении с которыми земля, быть может, единственная пылинка, где родился и живет человек, существо, которому отведено только пять-шесть десятков лет
жизни…
Правда и то, что и пролитая кровь уже закричала
в эту минуту об отмщении, ибо он, погубивший душу свою и всю земную судьбу свою, он невольно должен был почувствовать и спросить себя
в то мгновение: «Что значит он и что может он значить теперь для нее, для этого любимого им больше души своей существа,
в сравнении с этим «прежним» и «бесспорным», покаявшимся и воротившимся к этой когда-то погубленной им женщине
с новой любовью,
с предложениями честными,
с обетом возрожденной и уже счастливой
жизни.
Испорченный наследственным барством и эгоизмом философа и писателя, дорожащего прежде всего благоприятными условиями для своего умственного творчества и писательства, я мало делал по
сравнению с этими людьми для осуществления праведной
жизни, но
в глубине своего сердца я мечтал о том же, о чем и они.