Неточные совпадения
Весь петербургский
период русской
истории стоял под знаком внутреннего и внешнего влияния немцев.
Это совпадает с
периодами особенного духовного подъема, когда судьбами
истории данный народ призывается совершить что-либо великое и новое для мира.
Ныне мы вступаем в новый
период русской и всемирной
истории, и старые, традиционные идеи не годны уже для новых мировых задач, которые ставит перед нами жизнь.
Миссии народов в
истории еще не выполнены, и существуют народы и расы, которые не сказали еще своего слова, не выполнили своего дела, и им предстоят еще
периоды высшего подъема.
Бенжамин Констан видел в этом отличие понимания свободы в христианский
период истории от понимания ее в античном греко-римском мире.
Борьба против буржуазного общества и буржуазного духа, с которым социализм и коммунизм недостаточно борются, совсем не отрицает заслуг буржуазного и гуманистического
периода истории, утверждения свободы мысли и науки, уничтожения пыток и жестоких наказаний, признания большей человечности.
И в христианский
период истории происходит возврат к языческому пониманию государства, т. е. тоталитарному, монистическому пониманию.
Но тоталитаризм в христианский
период истории есть всегда возвращение к языческому монизму.
И в так называемый индивидуальный, либеральный, буржуазный
период истории люди мыслили безлично, судили по своей принадлежности к буржуазному классу, какой-либо форме индустрии, по обывательскому мнению.
Когда делят
историю на три
периода и в последнем видят наступление совершенного состояния, то это всегда означает секуляризованный мессианизм.
Неточные совпадения
Давно уже имел я намерение написать
историю какого-нибудь города (или края) в данный
период времени, но разные обстоятельства мешали этому предприятию.
Он без всякой религии, но готов почти умереть за что-то неопределенное, чего и назвать не умеет, но во что страстно верует, по примеру множества русских европейских цивилизаторов петербургского
периода русской
истории.
Мы могли бы не ссориться из-за их детского поклонения детскому
периоду нашей
истории; но принимая за серьезное их православие, но видя их церковную нетерпимость в обе стороны, в сторону науки и в сторону раскола, — мы должны были враждебно стать против них.
Ошибка славян состояла в том, что им кажется, что Россия имела когда-то свойственное ей развитие, затемненное разными событиями и, наконец, петербургским
периодом. Россия никогда не имела этого развития и не могла иметь. То, что приходит теперь к сознанию у нас, то, что начинает мерцать в мысли, в предчувствии, то, что существовало бессознательно в крестьянской избе и на поле, то теперь только всходит на пажитях
истории, утучненных кровью, слезами и потом двадцати поколений.
В мире не было ничего противуположнее славянам, как безнадежный взгляд Чаадаева, которым он мстил русской жизни, как его обдуманное, выстраданное проклятие ей, которым он замыкал свое печальное существование и существование целого
периода русской
истории. Он должен был возбудить в них сильную оппозицию, он горько и уныло-зло оскорблял все дорогое им, начиная с Москвы.