Неточные совпадения
И тогда может наступить
конец Европы не в том смысле, в каком я писал о нем в одной из статей
этой книги, а в более страшном и исключительно отрицательном смысле слова.
Все дальше и дальше должно идти, к
концу, к пределу, к выходу из
этого «мира», из
этой земли, из всего местного, мещанского, прикрепленного.
Должно начаться в народе и обществе духовно-культурное всеславянское движение, и в
конце концов это движение окажет влияние и на нашу политику, получившую такое тяжелое наследие от прошлого.
Поэтому, как бы высоко, по видимости,
эта германская религия ни возносила человека, она, в
конце концов, в глубочайшем смысле отрицает человека, как самобытное религиозное начало.
Немецкая монистическая организация, немецкий порядок не допускают апокалиптических переживаний, не терпят ощущений наступления
конца старого мира, они закрепляют
этот мир в плохой бесконечности.
В
этом глубокая антиномия христианства: христианство не может отвечать на зло злом, противиться злу насилием, и христианство есть война, разделение мира, изживание до
конца искупления креста в тьме и зле.
В
конце концов,
этот гуманизм антирелигиозен по своей природе.
Такова уж неотвратимая диалектика: позитивно-гуманитарное отвержение божественных ценностей ведет в
конце концов к отвержению человека, ценности его души, превосходящей
эту видимую эмпирическую жизнь.
Это, в
конце концов, ведет к отрицанию множественности бытия и утверждению единого, одного чего-нибудь.
В прошлом можно установить три типа мистики: мистика индивидуального пути души к Богу,
это наиболее церковная форма; мистика гностическая, которую не следует отождествлять с гностиками-еретиками первых веков,
эта мистика обращена не к индивидуальной только душе, но также к жизни космической и божественной; мистика пророческая и мессианская —
это мистика сверхисторическая и эсхатологическая, предела
конца.
— Прощайте, Вера, вы не любите меня, вы следите за мной, как шпион, ловите слова, делаете выводы… И вот, всякий раз, как мы наедине, вы — или спорите, или пытаете меня, — а на пункте счастья мы все там же, где были… Любите Райского: вот вам задача! Из него, как из куклы, будете делать что хотите, наряжать во все бабушкины отрепья или делать из него каждый день нового героя романа, и
этому конца не будет. А мне некогда, у меня есть дела…
Надобно было положить
этому конец. Я решился выступить прямо на сцену и написал моему отцу длинное, спокойное, искреннее письмо. Я говорил ему о моей любви и, предвидя его ответ, прибавлял, что я вовсе его не тороплю, что я даю ему время вглядеться, мимолетное это чувство или нет, и прошу его об одном, чтоб он и Сенатор взошли в положение несчастной девушки, чтоб они вспомнили, что они имеют на нее столько же права, сколько и сама княгиня.
Я объяснил, что
это конец Тверской, что ворота сто лет назад были поставлены в память войны двенадцатого года, но что по Садовой были когда-то еще деревянные Триумфальные ворота, но что они уже полтораста лет как сломаны, а название местности сохранилось.
—
Это конец древней истории Заполья, — говорил он Харитине, забывая, что она жена подсудимого. — Средней не будет, а прямо будем лупить по новой.
Когда Микрюков отправился в свою половину, где спали его жена и дети, я вышел на улицу. Была очень тихая, звездная ночь. Стучал сторож, где-то вблизи журчал ручей. Я долго стоял и смотрел то на небо, то на избы, и мне казалось каким-то чудом, что я нахожусь за десять тысяч верст от дому, где-то в Палеве, в
этом конце света, где не помнят дней недели, да и едва ли нужно помнить, так как здесь решительно всё равно — среда сегодня или четверг…
Неточные совпадения
Дело в том, что она продолжала сидеть в клетке на площади, и глуповцам в сладость было, в часы досуга, приходить дразнить ее, так как она остервенялась при
этом неслыханно, в особенности же когда к ее телу прикасались
концами раскаленных железных прутьев.
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и казалось им, что
это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтоб ходить без
конца, ходить по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть на другую плоскую возвышенность, переходят через один мост для того, чтобы перейти вслед за тем через другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
Почувствовавши себя на воле, глуповцы с какой-то яростью устремились по той покатости, которая очутилась под их ногами. Сейчас же они вздумали строить башню, с таким расчетом, чтоб верхний ее
конец непременно упирался в небеса. Но так как архитекторов у них не было, а плотники были неученые и не всегда трезвые, то довели башню до половины и бросили, и только, быть может, благодаря
этому обстоятельству избежали смешения языков.
Это последнее обстоятельство обещало продлить благополучие глуповцев без
конца; но они сами изнемогали под бременем своего счастья.
Толпе
этот ответ не понравился, да и вообще она ожидала не того. Ей казалось, что Грустилов, как только приведут к нему Линкина, разорвет его пополам — и дело с
концом. А он вместо того разговаривает! Поэтому, едва градоначальник разинул рот, чтоб предложить второй вопросный пункт, как толпа загудела: