Неточные совпадения
В теософических течениях нашего времени нельзя не видеть возрождения гностицизма; это все то же желание
узнать, не поверив,
узнать, ни от чего не отрекаясь и ни к чему не обязываясь, благоразумно подменив
веру знанием.
«Поверив» в этот мир, мы стали «
знать» его; от силы
веры нашей в этот мир знание наше этого мира стало обязательным и твердым.
От мира же иного воля наша отвернулась, наша
вера в иной мир или слаба, или совсем отсутствует, поэтому мы не
знаем иного мира, наше отношение к нему необязательно и непринудительно.
Вера не
знает гарантий, и требование гарантий от
веры изобличает неспособность проникнуть в тайну
веры.
Для религиозной
веры не страшно, когда наука говорит, что по законам природы чудо невозможно, допущение чудесного нелепо;
вера и сама это хорошо
знает, ей и не надо чуда, совершающегося в порядке природы и во исполнение ее законов.
Это все то же желание
знать невидимые вещи и неспособность в них верить, отказ от подвига
веры.
Что Христос умер на кресте смертью раба, что Правда была распята, — это факт, который все
знают, который принуждает и насилует, его признание не требует ни
веры, ни любви; этот страшный факт дан всему миру, познан миром.
Отсюда легко понять, как больно ей было, что душа этого человека все-таки будет мучиться в аде, так как графиня по своей
вере знала, что лютеран непременно сгонят в ад и в другое место мешаться не пустят.
Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в
вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я
знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
— Кто его
знает, какой он
веры? — шептались промеж себя глуповцы, — может, и фармазон?
Левин
знал брата и ход его мыслей; он
знал, что неверие его произошло не потому, что ему легче было жить без
веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений мира вытеснили верования, и потому он
знал, что теперешнее возвращение его не было законное, совершившееся путем той же мысли, но было только временное, корыстное, с безумною надеждой исцеления.
— «Да, то, что я
знаю, я
знаю не разумом, а это дано мне, открыто мне, и я
знаю это сердцем,
верою в то главное, что исповедует церковь».
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей
вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он
знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.