Неточные совпадения
Путь этой книги исходит из свободы
в самом начале, а не приводит к свободе лишь
в конце.
Я был бы счастлив, если б книгой этой обострил
в современном сознании ряд жгучих религиозно-философских проблем, особенно
в сознании людей, вступивших на
путь религиозно-мистический.
В основе «философии свободы» лежит деление на два типа мироощущения и мироотношения — мистический и магический. Мистика пребывает
в сфере свободы,
в ней — трансцендентный прорыв из необходимости естества
в свободу божественной жизни. Магия еще пребывает
в сфере необходимости, не выходит из заколдованности естества.
Путь магический во всех областях легко становится
путем человекобожеским.
Путь же мистический должен быть
путем богочеловеческим. Философия свободы есть философия богочеловечества.
И нет, по-видимому, философских
путей к возвращению
в этот рай.
В силах был справиться с проблемами лишь один Франц Баадер, но
путь его был особый, не тот, что у всей философии.
Только христианская метафизика утверждает реальность бытия и реальность
путей к бытию, постигает великую тайну свободы, ни на что не разложимой и ни к чему не сводимой, и признает субстанцию конкретной личности, заложенной
в вечности.
Чисто гностический
путь,
в известном смысле, есть
путь люциферианский.
Философия не может и не должна быть богословской апологетикой, она открывает истину, но открыть ее
в силах лишь тогда, когда посвящена
в тайны религиозной жизни, когда приобщена к
пути истины.
Истина освобождает, а
путь к истине открывается лишь посвящением
в тайны религиозной жизни.
Вот почему религиозное восстановление духовной цельности
в познании есть не порабощение познающего разума, а его освобождение, раскрытие ему
путей к истине, к бытию.
Вновь обрести утерянный Логос философия может лишь
путем посвящения
в тайны религиозной жизни, лишь приобщением к жизни Логоса приобретается он как орган познания.
Именно те, которые переносят веру и мистику исключительно
в субъективную действительность человеческого духа, те, которые отрицают мистическую реальность бытия и
пути соединения с ней, отрицают чудесную тайну преосуществления
в мире объективном,
в мировой душе, те должны быть признаны рационалистами.
В критицизме формулируется потеря
путей к бытию, к живым реальностям,
в критицизме познающий субъект остается сам с собой и из себя все должен воссоздать.
Задача, перед которой ныне стоит гносеология, есть восстановление бытия
в его правах и раскрытие
путей к бытию.
Весь
путь разрыва с бытием уже пройден, и
в самых тонких продуктах критицизма
путь этот привел к окончательному упразднению бытия.
Религиозный гнозис лишь превращает частную научную истину
в истину полную и цельную,
в истину как
путь жизни.
И наука, и философия подводят к великой тайне; но та лишь философия хороша, которая проходит
путь до последней тайны, раскрывающейся
в религиозной жизни,
в мистическом опыте.
Знание есть
путь от хаоса к космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий субъект своим трансцендентальным сознанием оформливает бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само бытие просветляется и оформляется
в акте самопознания.
К бытию нельзя прийти
путем суждения, нельзя его дедуцировать, нельзя рационально его вывести, из бытия можно лишь изойти и
в нем пребывать.
Эта наличность несомненна
в том случае, когда содержание познания «дано» мне, а не произведено деятельностью, которая чувствуется мною как «мое» субъективное усилие, когда содержание знания присутствует и развивается
в акте знания само собою, а я только следую за ним, сосредоточивая на нем внимание и дифференцируя его
путем сравнения».
Знание,
в котором мы
путем рефлексии констатируем субъект и объект, есть уже во всех смыслах нечто вторичное, производное, из самой жизни рожденное.
В начале своего философского
пути Лосский подвергся влиянию замечательного русского философа Козлова, которого, скорее всего, можно назвать неолейбницианцем.
Земной дух человечества, пошедшего по
пути змия, загипнотизировал человека заманчивой идеей прогресса и грядущего
в конце прогресса земного рая, и так обольщен был человек, что не заметил безумия своего служения прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего рая.
Ни философия позитивная, ни философия критическая не
в силах понять происхождения и значения времени и пространства, законов логики и всех категорий, так как исходит не из первичного бытия, с которым даны непосредственные
пути сообщения, а из вторичного, больного уже сознания, не выходит из субъективности вширь, на свежий воздух.
Бесплодие и пустынность философского критицизма с его отвлеченно-призрачным самопогружением
в субъект, с ненужной апологетикой науки, мелочные разногласия этой неосхоластики, искание гносеологии без предпосылок и грубый догматизм всех этих критических гносеологий — все это указывает на внутреннюю неизбежность перехода на новый
путь.
Путь зла есть погоня за призраком призрачными средствами, есть подмена, подделка, превращение бытия
в фикцию.
Творение,
в силу присущей ему свободы, свободы избрания
пути, отпало от Творца, от абсолютного источника бытия и пошло
путем природным, натуральным; оно распалось на части, и все части попали
в рабство друг к другу, подчинились закону тления, так как источник вечной жизни отдалился и потерялся.
Ясно, что множественность и повторяемость
в индийской философии и религии, отрицание смысла конкретной истории, допущение скитания душ по разным краям бытия, по темным коридорам и индивидуального спасения этих душ
путем превращения
в новые и новые формы — все это несовместимо с принятием Христа и с надеждой на спасительный конец истории мира.
Идея переселения души, отделения души от плоти этого мира и перехода из этого мира
в совершенно иной, противоположна вере
в воскресение плоти и космическое спасение человечества и мира
путем Церкви и истории.
Плоть этого мира и плоть каждого из нас должна быть спасена для вечности, а для этого нужно не уходить из этого мира
в другой, не ждать переселения души и естественного ее бессмертия, а соединять этот мир с Богом, участвовать
в его вселенском спасении
путем истории, спасать плоть от смерти.
Задача индивидуума и вселенной
в том, чтобы излечиться от болезни, очистить свое тело, подготовить плоть к вечности, а не
в том, чтобы ждать естественного перехода
в другие формы существования и надеяться на отделение души от тела
путем смерти.
В основе древних, дохристианских религий, и язычества и Ветхого Завета, лежала идея жертвы, жажда искупления
путем кровавых жертвоприношений, потребность умилостивить божество.
Человечество жаждало Спасителя, явления
в мире самого Бога, так как натуральные человеческие
пути были изжиты и привели к ужасу и мраку.
В религии Христа был дан Богочеловек и открылась правда о личном небесном спасении, но не было еще дано богочеловечество и не была еще целиком открыта правда о соборном спасении мира, о
пути осуществления духа Христова
в мировом космосе.
Человечество, как бы предоставленное самому себе
в делах этого мира,
в историческом творчестве культуры и общественности, беспомощно строило свою антропологию, свое человеческое учение об обществе и о
пути истории.
Богочеловек явился
в мир; мистический акт искупления совершился, но богочеловеческий
путь истории еще не был найден, все еще оставалось обширное поле для подмены божеского человеческим, для соблазнов князя этого мира, который всегда охотно подсказывает, как лучше устроить мир, когда Дух Святой не вдохновляет еще человечества.
Если
в католичестве было ложное, сбившееся с
пути учение о церкви, хотя была сама Церковь, то
в протестантизме сама идея церкви начала постепенно истребляться.
И вот человечество
в исторических своих
путях должно было пройти безрелигиозный гуманизм, чтобы наступили времена религии богочеловечества, чтобы открылась человечеству религиозная правда о его окончательной земной судьбе.
Но, чтобы вступить окончательно на
путь богочеловеческий, человечество, по-видимому, должно пройти до конца соблазн отвлеченного гуманизма, попробовать на вершине исторического процесса,
в поздний час истории устроиться самостоятельно на земле, стать на ноги, отвергнув все источники своего бытия.
Слишком ясно для полного религиозного сознания, что спасение есть дело всемирно-исторической жизни, всемирно-исторической творческой работы над плотью этого мира, всемирно-исторической подготовки воскресения, а не индивидуального перехода
в другой мир
путем смерти,
путем выхода из исторической жизни.
В самой природе мира что-то изменилось после аскетического подвига восточной христианской мистики; мир подготовился к вселенскому
пути воскресения.
Теория прогресса
в обыденном сознании бестрагична — это прекраснодушная теория, которая хотя и утверждает страдальческий и кровавый
путь истории, но верит, что все идет к лучшему
в этом лучшем из миров.
Конец истории и
путь к концу — не исключительно божественный, а богочеловеческий, и
в богочеловечности таится возможность осмыслить божественный план истории, не погасив индивидуальной свободы человека.
Человеческое было соединено с божеским
в Христе, индивидуально соединялось у святых, у спасавших свою душу; но на
пути истории, на
пути культуры осталась отъединенность.
Обожение человечества,
путь к которому открыт Христом,
в исторических границах Нового Завета не осуществляется и предполагает завершенную диалектику Троичности.
Цель есть блаженство
в Боге, но
путь к этой цели — страдательный, заслуга —
в усилии победить корень страдания, т. е. зло.
Но Христос-Искупитель возвратил человеку возможность радости, открыл
путь к тайне Божьего творения,
в которой заключена блаженная полнота бытия.
Остается мучительный вопрос и недоумение: что преобладало
в исторической действительности, христианство как
путь свободы, или христианство как
путь принуждения?
Христианство
в истории слишком часто срывалось на
путь принуждения, подвергалось искушению и отрекалось от свободы Христовой.
В абсолютном папизме торжествует соблазнительный для людей
путь принуждения,
путь, облегчающий людей от непосильной свободы.