Неточные совпадения
В акте веры есть уже начало искупления вины, и в нем дано виденье невидимых
вещей иного
мира.
Воспринимаемая мною чернильница принудительно мне дана, как и связь частей суждения; она меня насилует, как и весь
мир видимых
вещей; я не свободен принять ее или не принять.
Через знание
мир видимых
вещей насильственно в меня входит.
Разгадки двойственности
мира этого и
мира иного,
вещей видимых и
вещей невидимых нужно искать в тайне нашей умопостигаемой воли.
Для данного
мира действительности,
мира видимого, объекта знания, волевой акт свободного избрания, т. е. акт веры, уже совершен, совершен в таинственной глубине бытия; для
мира же иного,
мира невидимых
вещей, мы вновь должны совершить акт свободного волевого избрания, избрания того
мира предметом своей любви, т. е. акт веры.
Мир невидимых, нами утерянных
вещей дается нам лишь вольным подвигом отречения, лишь риском и опасностью веры.
Для обличения
мира невидимых
вещей нужна активность всей человеческой природы, общее ее напряжение, а не активность одного лишь интеллекта, как то мы находим в знании
мира видимого.
В вере, в обличении невидимых
вещей, в волевом избрании иных
миров есть риск и опасность.
Отсутствие благодати, на которое жалуются скептики, есть лишь обратная сторона их направления воли, их рассудочности, их привязанности к чувственному
миру видимых
вещей.
Если
мир не-я переживается в опыте не только через его действия на субъект, а и сам по себе, в своей собственной внутренней сущности, то это значит, что опыт заключает в себе также и нечувственные элементы и что связи между
вещами даны в опыте.
Термином «явление» «обозначается некоторое своеобразное отношение
мира конечных
вещей не к познающему субъекту, а к абсолютному».
Вот место в книге Лосского, которое изобличает онтологическую ее подкладку: «Наряду с этим
миром конечных
вещей мы если не знаем, то все же чуем присутствие иного
мира,
мира абсолютного, где существенная сторона утверждения сохраняется, а отрицания нет: там нет исключительности, внеположности, ограниченности конечного
мира.
Христианство есть религия распятой правды, правды, поруганной
миром видимых, насилующих
вещей.
Когда снимается бремя свободы, распятая правда не может уже быть воспринята, она становится видимой
вещью, царством этого
мира.
Религиозная вера всегда лежит в глубинах мистики, мистики свободного волевого избрания, свободной любви, свободного обличения
мира невидимых, непринуждающих
вещей.
В принудительном восприятии всегда дан лишь
мир видимых
вещей, лишь
мир чувственный, природный.
Говорят о
вещах далеких и чуждых и современному Парижу, и всему современному
миру.
Я был первоначально потрясен различением мира явлений и
мира вещей в себе, порядка природы и порядка свободы, так же как признанием каждого человека целью в себе и недопустимостью превращения его в средство.
Козелков опять задумался, ибо второй результат решительно не приходил ему в голову. Он знал, что всякая вещь непременно должна иметь два и даже три результата, и сгоряча сболтнул это, но теперь должен был убедиться, что есть в
мире вещи, которые могут иметь только один, а даже, пожалуй, и вовсе не иметь ни одного результата.
«Чистый разум» преходящ, а его природа условна и относительна, она связана с ограниченностью и условностью нашего восприятия
мира вещей взаимно отталкивающихся, многого, которое не становится единым, а только объединяется и связывается.
Мне особенно близок дуализм Канта, кантовское различение царства свободы и царства природы, кантовское учение о свободе умопостигаемого характера и кантовские волюнтаризм, взгляд на мир явлений, как отличный от того подлинного мира, который он неудачно назвал
миром вещей в себе.
И задача заключается в том, чтобы в борьбе с капитализмом восстановить это онтологическое ядро, это духовно-личное отношение к
миру вещей и материальных ценностей, эту интимную связь личности с миром, в котором она призвана действовать.
Неточные совпадения
— «Я не
мир, а меч принес», говорит Христос, — с своей стороны возразил Сергей Иваныч, просто, как будто самую понятную
вещь приводя то самое место из Евангелия, которое всегда более всего смущало Левина.
— Он, как Толстой, ищет веры, а не истины. Свободно мыслить о истине можно лишь тогда, когда
мир опустошен: убери из него все — все
вещи, явления и все твои желания, кроме одного: познать мысль в ее сущности. Они оба мыслят о человеке, о боге, добре и зле, а это — лишь точки отправления на поиски вечной, все решающей истины…
Осталось за мной. Я тотчас же вынул деньги, заплатил, схватил альбом и ушел в угол комнаты; там вынул его из футляра и лихорадочно, наскоро, стал разглядывать: не считая футляра, это была самая дрянная
вещь в
мире — альбомчик в размер листа почтовой бумаги малого формата, тоненький, с золотым истершимся обрезом, точь-в-точь такой, как заводились в старину у только что вышедших из института девиц. Тушью и красками нарисованы были храмы на горе, амуры, пруд с плавающими лебедями; были стишки:
Но политика их есть сплошное применение абсолютного к относительному, абсолютизация относительных и материальных
вещей этого
мира, пользование отвлеченными категориями для конкретной действительности.
Сектантская психология и в религиозной жизни есть уклон и ведет к самоутверждению и самопогруженности, а в жизни политической она не имеет никаких прав на существование, так как всегда является сотворением себе кумира из относительных
вещей мира, подменой Абсолютного Бога относительным
миром.